Жан-Франсуа Намьяс - Дитя Всех святых. Перстень с волком
— Как?..
Вот о чем Лилит никогда не слышала от своей матери. Она засыпала своего собеседника вопросами и была счастлива обнаружить, что алхимия может принести ей неожиданные сведения о персонаже, которого она решила воплотить в жизнь. И если поначалу общение с Берзениусом казалось ей весьма тягостной обязанностью, нужной лишь для того, чтобы получить сведения о герцоге, то теперь оно превратилось в увлекательнейшее приключение! Лилит стала умолять Берзениуса немедленно приступить к делу.
Шли недели и месяцы. Адам и Лилит, каждый со своей стороны, собирали информацию, и сведения, которые удавалось им добыть, совпадали.
Герцог Бургундский вел двойную игру. Он решил вступить в союз с англичанами, чтобы окончательно уничтожить Францию, но затем намеревался выступить против Генриха V, которого считал слишком сильной фигурой — как в качестве союзника, так и в качестве противника. Таким образом, Иоанн рассчитывал со временем стать самым влиятельным человеком в христианском мире.
Золотая Госпожа регулярно предоставляла свои отчеты, изобилующие порой ненужными подробностями, и добавляла собственные комментарии. Адам был поражен ее проницательностью: в этой крошечной белокурой головке рождались идеи, которые могли бы принадлежать одному из самых великих политических мыслителей, каких он когда-либо встречал. Живая куколка могла бы стать советником короля, то есть управлять государством.
Как ни странно, сведения, полученные от Берзениуса, были куда менее ценными. Лилит получала их, время от времени давая алхимику выпить одну из тех настоек, рецепт которых в свое время открыла ей мать. Тогда она могла расспрашивать его о чем угодно, а после он ровным счетом ничего не помнил.
Но если Иоанн Бесстрашный совершенно не опасался — и напрасно — своей карлицы, то с исповедником он вел себя гораздо более осторожно. Герцог не доверял даже церковнику и почти никогда не разговаривал с ним о политике. Чаще всего Берзениус мог пересказать лишь малоинтересные истории, касающиеся в основном плотских грешков герцога.
Между тем Лилит продолжала вполне серьезно заниматься алхимией и вскоре сделалась весьма сведущей в этой области. Она быстро догадалась, что, возможно, осуществлять алхимию «наоборот», алхимию зла, которая из порядка способна сделать хаос, и рьяно принялась за труды.
Они с Адамом по-прежнему являли безупречную пару. С неугасающей страстью они встречались по вечерам в Английском особняке. Кроме пылкой страсти их связывала еще и общая работа. Они были не только любовниками, но и соратниками, которые сражались бок о бок, защищая одни и те же идеалы.
Хотя они ничего друг другу не обещали, они хранили безупречную супружескую верность. Ничто на свете не заставило бы Адама дотронуться до Золотой Госпожи; он знал, что является для нее божеством, вселенной, и было бы слишком жестоко все разрушить. Между тем жестокость была у него в крови, и, творя зло, он испытывал истинное наслаждение, но именно этот порог он переступить не мог.
Лилит, напротив, было невероятно трудно отвергать ухаживания Иоганнеса Берзениуса. Исповедник герцога воспылал к свой помощнице безумной любовью и настойчиво домогался ее, но она решительно ему отказывала. Прежде всего, потому, что этот человек ей не нравился, но главное — если она вдруг окажется беременной, ей хотелось быть твердо уверенной в том, что отцом ребенка является именно Адам. И Лилит по-прежнему оставалась твердой и непреклонной «дамой слез»…
Весной 1417 года Адам и Лилит одновременно утратили своих осведомителей. В Пасхальный понедельник Берзениус, очевидно слишком много выпивший накануне по поводу праздника, был особенно настойчив. Он потянулся к груди своей помощницы, пытаясь сорвать с нее щит.
Лилит испугалась. Если она немедленно не оттолкнет его, то окажется в безвыходном положении. Он обнаружит на ее груди перевернутую пентаграмму, а значение этого символа для алхимика однозначно. Берзениус тут же донесет на «Еву д'Аркей» как на колдунью.
Лилит схватила первую же вещь, какая попалась ей под руку, — это оказался тигель, наполненный обжигающей смесью, — и швырнула его в лицо нападавшему. Берзениус, получивший серьезные ожоги, воспылал к ней ненавистью и отныне не пожелал ее больше видеть…
Золотая Госпожа умерла в среду после Пасхи. Она велела позвать Адама, который тотчас поспешил к палатке карлицы. Кроха, одетая в золотое платье, лежала на своей маленькой кроватке.
Адам спросил, что с ней. Она заставила себя улыбнуться.
— Ничего. Я умираю просто потому, что я такая, какая есть. Подобные мне долго не живут. А мне уже минуло двадцать — это много…
Она сообщила Адаму, что завещает ему свое сокровище, золотые зубочистки герцога. Она настаивала, она непременно хотела, чтобы он взял их после ее смерти, и ему пришлось пообещать.
Ее лицо прояснилось.
— Я умираю счастливой. Вы — единственное доброе существо, которое я встречала в жизни.
Адам вздрогнул так, что чуть было не обрушилась палатка, куда он влез по пояс. Золотая Госпожа, казалось, не заметила этого. Она глядела на своего друга восхищенно.
— Я позвала врача — он не пришел. Я позвала священника — он не пришел. Я позвала вас, и вы пришли…
Золотая Госпожа слабела на глазах, но хотела сказать ему что-то еще, для чего собрала все свои силы:
— Вы пришли, потому что мы похожи. Вы мне сами так сказали: мы с вами оба маленькие чудовища.
— Но вы не выбирали себе такой судьбы.
— Возможно, вы тоже…
Это были последние слова Золотой Госпожи. Адам не сдержал слова и не забрал ее сокровище, которое было ему ни к чему. Он ушел и не пожелал знать, что с нею стало.
С этих пор он стал проводить все свое время с Лилит. Супруги почти не покидали Английский особняк. Они уже выведали все, что хотели, и во дворце им делать было нечего. Больше они не расставались ни на минуту. Их огорчало лишь одно: Лилит никак не могла забеременеть. Ребенок, на которого они возлагали столько надежд, заставлял себя ждать…
***
Война возобновилась весной того же 1417 года. Генрих V официально предупредил Иоанна Бесстрашного о том, что собирается высадиться на континенте, и просил его со своей стороны приготовиться к военным действиям. Поскольку это входило в планы герцога, он не заставил себя просить дважды: собрал тридцать тысяч человек и выступил в направлении на Париж.
Новости, которые доходили до него из столицы, могли лишь побудить его к действиям. Катастрофа при Азенкуре вызвала серьезные последствия.
Прежде всего, это поражение окончательно и бесповоротно ввергло Карла VI во мрак безумия. До сих пор между приступами у него все же случались периоды просветления. Теперь несчастный король сделался совершенно спокойным и при этом абсолютно безумным. Внешне его жизнь казалась нормальной: он ходил на охоту со своими пажами Робине и Серизом, довольно метко стрелял из арбалета, не утратил ловкости при игре в шахматы, непринужденно исполнял все ритуалы, требующиеся от короля, христосовался в церкви, поднимал тех, кто опускался перед ним на колени.
