Жертвоприношение - Саймон Скэрроу
Фигул вырвал свое оружие из рук мертвого британца и развернулся. Ватья опустился на колено в нескольких шагах позади. Он прижимал руку к бедру, пытаясь остановить кровь, неуклонно хлещущую из раны. Преследующие мятежники приближались к легионеру. Фигул бросился к своему товарищу и помог ему подняться на ноги. Ватья встал и попытался сделать шаг вперед, но боль была слишком велика, и он снова упал, проклиная богов сквозь стиснутые зубы. Он снова попытался встать и успел сделать полшага, прежде чем снова рухнуть. Ватия посмотрел на оптиона со вспышкой страха в глазах.
- Мне не повезло, господин. Я не выдержу.
- Ну, давай же! - крикнул Фигул. - Вставай!
Ватья болезненно поморщился и покачал головой: - Я не могу, господин. Бегите. Я задержу этих ублюдков.
Фигул недоверчиво посмотрел на своего товарища. - Нет.
- Нет времени, господин. Я закончил свою жизнь. Но вы все еще можете уйти. - Сквозь окровавленные зубы Ватья выдавил мрачную улыбку. - Думаю, вы не забудете купить мне выпивку в загробном мире.
Фигул немного помедлил. Но он знал, что больше ничего не может сделать для своего товарища. Он мрачно кивнул Ватье в последний раз, затем повернулся и побежал дальше, спеша через отверстие в частоколе и сбегая к кромке воды. Когда он приблизился к лодкам, раздался дерзкий рев, и он оглянулся и увидел трех воинов, набросившихся на Ватью. Легионер парировал выпад ближайшего британца и едва увернулся от удара второго, направленного ему в голову. Затем третий воин бросился на Ватью, пронзив его туловище, и легионер издал взрывной хрип, когда лезвие глубоко вонзилось ему в грудь. Он сопротивлялся, нанося рваный удар британцу и яростно парируя, пытаясь удержать воинов в страхе как можно дольше. Затем второй мятежник совершил ложный маневр и вонзил свой меч в подмышку солдата, а Ватья издал последний дерзкий крик, когда воины наконец сомкнулись вокруг него, рубя и прокалывая его окровавленное тело.
Фигул вложил свой меч в ножны, развернулся и ринулся в озеро, выбивая из себя все, что было в его силах, когда он мчался по сырым водам. Сквозь звук своего плескания он мог слышать яростные крики дуротригов, достигших кромки воды. Один из них метнул в Фигула дротик, и он мельком увидел, как тот врезался в воду недалеко от него справа, разбив поверхность с мягким всплеском. Фигул бросился в воду и поплыл дальше, хватая воздух, его мускулы кричали от боли, но снарядов больше не было. Наконец он достиг дальнего края озера и, задыхаясь, выполз на берег. У лодочных мостков стояли британцы, в гневе грозя ему кулаками. Затем воины повернулись и поспешили обратно в лагерь, присоединяясь к своим товарищам, чтобы занять свои позиции вдоль обороны острова.
Фигул перевел взгляд на римский конец дамбы. Баллисты и катапульты перестала стрелять, и легионеры Первой центурии двинулись сомкнутыми рядами вперед по дамбе. Бритты, сгрудившиеся у ворот, тут же выстрелили из луков в первые ряды солдат, а полуголые пращники обрушили на наступающих римлян яростный залп снарядов. Фигул с ужасом наблюдал, как первая волна смертоносных снарядов обрушилась на передние ряды когорты. Крики агонии разорвали воздух, когда свинцовые снаряды размозжили кости и застучали по щитам и шлемам, а стрелы вонзились в солдат и сразили сразу нескольких человек. Неуклонное продвижение когорты замедлилось до топтания на месте, поскольку легионеры изо всех сил пытались защитить себя от яростного ливня стрел и снарядов из пращей, летящих на них со стороны мятежных защитников. Некоторые легионеры потеряли равновесие на дамбе и свалились в воду, другие упали на заостренные колья, вбитые в отмель. Фигул увидел, что атака захлебывается перед хорошо защищенными воротами.
Чувство облегчения, которое испытал галл при побеге с острова, превратилось в отчаяние, когда он наблюдал за жестокой борьбой, развернувшейся на дамбе. Затем Фигул оглянулся на самый маленький островок, лежащий между главным островом и островом друидов, и понял, что есть шанс переломить ход битвы.
Он глубоко вздохнул и пошел по ухабистой тропе, огибающей край озера. Он должен был как можно быстрее добраться до Вителлия, чтобы предотвратить дальнейшие ненужные потери среди своих товарищей и остановить кровавую бойню, происходящую на дамбе.
Глава восьмая
Фигул мчался к римской колонне, прокладывая себе путь вдоль заросшего утесником берега озера. Завеса из ясеня и ивняка тянулась вдоль края тропы, и ветки цеплялись за тунику галла, когда он продвигался вперед. Он постоянно поглядывал направо, глядя между стволами деревьев, несмотря на тщетную попытку прорваться во вражеский лагерь. Отмели по обе стороны дамбы уже были усеяны телами римлян. Он видел, как несколько легионеров тонули в воде, затянутые тяжелыми доспехами и обмундированием. Другие хромали назад к римскому концу дамбы. Оставшиеся люди центурии прятались за своими щитами, чтобы защитить себя от яростного урагана стрел и снарядов, сыплющихся на них с частокола.
Пока он смотрел, боевой рог протрубил свою пронзительную ноту, и бритты из двух редутов метнули дротики в передние ряды центурии, продвинувшейся на расстояние досягаемости. Раздались крики, когда дротики вонзились в уязвимый правый фланг центурии, проткнув доспехи нескольких человек. В то же время повстанцы, собравшиеся у частокола, продолжали пускать стрелы и стрелять из пращей по тем рядам, которые находились в тылу марширующей колонны. Центурион и его оптион изо всех сил пытались поддерживать порядок среди хаоса, и вся центурия теперь представляла из себя не более чем беспорядочное месиво из трупов и изолированных очагов легионеров, пойманных в ловушку безжалостным ливнем снарядов, обрушившихся на них с вражеской стороны обороны. Мятежники-дуротриги занимали выгодное положение, и Фигул понял, что атака главных ворот обречена на провал.
Он прорвался через заросли утесника на тропу и заметил небольшой патруль римской кавалерии.
