Джеймс Купер - Том 5. Следопыт или На берегах Онтарио

— А как же нежный цветок, что распустился на поляне, — ужель ему суждено до срока увянуть в лесу? — возразил его Друг, впадая в поэтический речитатив, который он, живя среди делаваров, невольно перенял у них.

— Каждый из нас скорее умрет! — воскликнул юноша, и щедрый румянец залил его щеки до самых висков. — Мэйбл и жена Разящей Стрелы лягут на дно пироги, а сами мы, как должно мужчинам, отразим натиск врага.

— Ежели что касается весла или гребка, никто с тобой не сравнится, Пресная Вода, но по части подлости и хитрости минги не знают себе равных; лодка быстро летит по волнам, но пуля летит быстрее.

— Наше дело — грудью встретить опасность, ведь на нас положился заботливый отец!

— Но наше ли дело забывать о благоразумии?

— О благоразумии? Как бы слишком большое благоразумие не заставило нас забыть о мужестве!

Вся группа стояла на узкой песчаной полоске берега. Следопыт, утвердив в песке приклад "оленебоя", обеими руками держался за дуло карабина, касавшееся его плеча. В то время как Джаспер обращал к нему эти незаслуженные горькие упреки, ни один мускул не дрогнул на лице старшего товарища, и оно сохраняло свой ровный румянец загара, как будто ничего не произошло. Однако от молодого человека не ускользнуло, что пальцы друга, словно тисками, сжали железное дуло: только этим он себя и выдал.

— Ты молод и горяч, — возразил Следопыт с достоинством, яснее всяких слов говорившим о его нравственном превосходстве, — а между тем вся моя жизнь протекла среди подобных приключений и опасностей, и мой опыт и мои знания могут противостоять нетерпению мальчика. Что касается мужества, Джаспер, то я воздержусь от запальчивого и несправедливого ответа на твое запальчивое и несправедливое обвинение, так как верю, что в меру своих знаний и опыта ты рассуждаешь, как честный человек. Но послушай совета того, кто уже имел дело с мингами, когда ты был еще ребенком, и знай, что легче обойти их коварство разумом, чем одолеть безрассудством.

— Прости меня, Следопыт, — сказал юноша, в порыве раскаяния схватив руку старшего товарища, которую тот не стал отнимать. — Я искренне прошу у тебя прощения. Глупо и несправедливо было с моей стороны осуждать человека, чье сердце так же непоколебимо в Добре, как несокрушимы скалы на берегах моего родного озера.

Только теперь щеки Следопыта окрасились ярче, и торжественное достоинство, в которое он облекся, уступив естественному порыву, сменилось выражением сердечной искренности, неразлучной с каждым его чувством. На рукопожатие юного друга он ответил таким же горячим пожатием, словно между ними только что не повеяло холодком: суровые черточки, залегшие меж его глаз, исчезли, и по лицу разлилось обычное выражение ласкового добродушия.

— Добро, Джаспер, добро, — сказал он, смеясь. — Я на тебя не сержусь, да и никто не в обиде на твою давешнюю горячность. У меня сердце отходчивое — белому человеку не пристало злопамятство, — но я не посоветовал бы и половину твоих упреков обратить к Змею — он хоть и делавар, но краснокожий, а с ними шутки плохи.

В эту минуту чье-то прикосновение заставило Следопыта обернуться: Мэйбл стояла в пироге выпрямившись; ее легкая, ладная фигурка чуть подалась вперед в позе напряженного внимания. Приложив палец к губам и отвернув голову, девушка приникла к просвету в листве, тогда как удочкой, зажатой в другой руке, она чуть коснулась плеча Следопыта. Не сходя со своего наблюдательного поста, проводник мгновенно припал к глазку в листве и шепнул Джасперу:

— Это гады минги. Держите ружья на взводе, друзья, но не шевелитесь, словно вы не люди, а мертвый сухостой.

Джаспер быстро, но не производя ни малейшего шума, скользнул к пироге и с ласковой настойчивостью заставил Мэйбл лечь на дно, хотя даже ему не удаюсь бы заставить девушку склонить голову так низко, чтобы не следить за приближением врага. Позаботившись о Мэйбл, он стал с ней рядом и поднял ружье наизготовку. Разящая Стрела и Чингачгук подползли к зеленой завесе и, высвободив руки, залегли в кустах неподвижно, как змеи, стерегущие свою жертву, тогда как Июньская Роса, уткнув голову в колени и накрывшись холстинковым подолом, замерла на месте. Кэп вынул из-за пояса пистолеты, но сидел в растерянности, по-видимому, не зная, что делать. Следопыт застыл на своем посту: он заранее выбрал позицию, откуда удобно было целиться в неприятеля и наблюдать за его маневрами. Он и теперь сохранял обычное хладнокровие, которое не давало ему теряться в самые трудные минуты.

А положение и впрямь было серьезное. В ту минуту, как Мэйбл коснулась удочкой плеча своего проводника, у речной излучины, ярдах в ста от их убежища, показались три ирокеза. Они шли в воде, обнаженные по пояс, в боевой раскраске, в боевом вооружении. Видно было, что они не знают, в какую сторону податься. Один указывал рукой вниз по течению, другой — вверх, а третий как будто предлагал переправиться на другой берег. 

  ГЛАВА V

Смерть везде, смерть во всем,

Ей подвластно все кругом.

Это была одна из тех минут, когда сердце останавливается и кровь застывает в жилах. О намерениях своих преследователей путники могли судить только по их жестам да по отрывочным возгласам, выдававшим ярость и разочарование. Ясно было, что часть их повернула обратно к крепости и что, следовательно, хитрость с костром не удалась; но это соображение отступало на второй план перед непосредственной опасностью, угрожавшей путникам, так как индейцы, двигавшиеся вниз по реке, могли открыть их с минуты на минуту. Эти мысли с необычайной ясностью, словно по наитию, промелькнули в голове у Следопыта; надо было принимать какое-то решение, а приняв его, действовать единодушно. Следопыт сделал знак Джасперу и обоим индейцам подойти поближе и шепотом обратился к ним со следующими словами:

— Будьте наготове, будьте наготове! Этих дьяволов всего-навсего трое, тогда как нас пятеро мужчин, из коих четверым такие передряги не в новинку. Пресная Вода, ты возьмешь на себя того, кто раскрашен наподобие смерти; Чингачгук займется вожаком, а Разящей Стреле я поручаю самого молодого дикаря. Смотрите же, ничего не спутать: было бы грешно всадить две пули в одного индейца, когда в опасности дочка нашего сержанта. Я буду держаться в резерве, на случай, если появится новый гад или если у кого-нибудь из вас дрогнет рука. Не открывать огня, пока я не дам сигнала. Стрелять будем только в крайности, чтобы не всполошить остальных злодеев, — они, конечно, где-то поблизости. Джаспер, мой мальчик, при малейшем движении у нас в тылу, сразу же выводи пирогу с сержантовой дочкой и греби к гарнизону что есть силы. Авось господь тебя не выдаст.