Александр Дюма - Анж Питу
Подобно древнему пастуху Нептуновых стад, Клуис допускал до себя далеко не всякого. Он прекрасно умел отличить докучного бедняка от любопытствующего богача, и если даже вторых он встречал не слишком любезно, то первых, как нетрудно догадаться, изгонял без малейшей жалости.
Клуис покоился на вересковом ложе — чудесной, благоухающей лесной постели, обновляемой всего раз в год, в сентябре.
Было около одиннадцати вечера; погода стояла ясная и прохладная.
Хижину папаши Клуиса окружал такой дремучий дубовый лес и такой густой кустарник, что всякий, кто желал навестить отшельника, непременно извещал о своем приближении хрустом веток.
Питу наделал шуму в четыре раза больше, чем все прочие посетители, и папаша Клуис, еще не заснувший, поднял голову, чтобы взглянуть на незваного гостя.
В тот день папаша Клуис был зол как черт. С ним приключилась страшная беда, напрочь отбившая у него желание беседовать даже с самыми приветливыми соседями.
Беда в самом деле была страшная. Ружье, из которого старый солдат пять лет стрелял пулями и тридцать пять — дробью, взорвалось, когда он целился в очередного кролика.
За тридцать пять лет папаша Клуис впервые промахнулся.
Но дело было не только в упущенном кролике. Два пальца левой руки охотника пострадали при взрыве. Он кое-как остановил кровь с помощью жеваной травы и листьев, но если себя он еще мог вылечить, то починить взорвавшееся ружье было не в его силах.
А для покупки нового ружья следовало залезть в кубышку; впрочем, предположим даже, что он бы потратил на новое ружье громадную сумму в два луидора, — кто мог поручиться, что это ружье будет бить без промаха, как то, что так неудачно взорвалось у него в руках?
Понятно, что Питу явился более чем некстати.
Поэтому, стоило ему взяться за ручку двери, как папаша Клуис издал глухой рык, заставивший командующего арамонской национальной гвардией попятиться.
Казалось, место папаши Клуис в хижине занял волк или самка кабана, защищающая детенышей.
Питу, знавший сказку о Красной шапочке, не решался войти.
— Эй, папаша Клуис! — позвал он.
— Ну! — откликнулся лесной житель.
Узнав голос почтенного отшельника, Питу успокоился.
— Ах, это все-таки вы, — сказал он.
Войдя в хижину и поклонившись ее хозяину, он любезно произнес:
— Здравствуйте, папаша Клуис.
— Кто там? — спросил раненый.
— Я.
— Кто я?
— Я, Питу.
— Какой еще Питу?
— Анж Питу из Арамона, вы ведь меня знаете.
— Ну и что с того, что вы Анж Питу из Арамона? Какое мне до этого дело?
— Ну и ну, — подобострастно сказал Питу, — папаша Клуис не в настроении, не в добрый час я его разбудил.
— Вы правы, совсем не в добрый.
— Что же мне делать?
— Самое лучшее, что вы можете сделать, — убраться отсюда.
— Как? Даже не потолковав с вами?
— О чем нам толковать?
— О том, как помочь мне в моей беде, папаша Клуис.
— Я даром не помогаю.
— А я всегда плачу за помощь.
— Возможно, но от меня теперь помощи ждать не приходится.
— Как так?
— Я разучился убивать.
— Вы разучились убивать? Вы, стреляющий без промаха? Этого не может быть, папаша Клуис!
— Повторяю: ступайте прочь!
— Папаша Клуис, милый!
— Вы мне надоели.
— Выслушайте меня, не пожалеете.
— Ну хорошо… Выкладывайте, только поживее.
— Вы ведь старый солдат, правда?
— И что с того?
— Так вот, папаша Клуис, мне нужно…
— Скажешь ты наконец что-нибудь путное или нет?
— Мне нужно, чтобы вы поучили меня строевой науке.
— Вы спятили?
— Нет, я в здравом уме. Обучите меня строевой науке, папаша Клуис, а за ценой я не постою.
— Нет, все-таки этот тип не в своем уме, — грубо оборвал Анжа Питу папаша Клуис, садясь на своем вересковом ложе.
— Папаша Клуис, я вам повторяю, мне нужно научиться приемам, которые делают в армии на двенадцать счетов, а если вы меня научите, просите все, чего вам угодно.
Старик привстал и, бросив на Питу хищный взгляд, спросил:
— Все, чего мне угодно?
— Да.
— Так вот: мне угодно иметь ружье.
— О! — сказал Питу. — Как удачно: у меня их целых тридцать четыре.
— У тебя тридцать четыре ружья?
— И тридцать четвертое, которое я взял для самого себя, будет вашим. Отличное ружье с золотым королевским гербом на казенной части.
— Но откуда у тебя это ружье? Надеюсь, ты его не украл?
Питу рассказал отшельнику всю историю ружей — рассказал честно, открыто, весело.
— Ладно, — ответил старый солдат. — Я понял. Я научу тебя стрелять, но у меня болят пальцы.
И он в свою очередь поведал Питу о приключившейся с ним беде.
— Насчет ружья не беспокойтесь, — сказал Питу, — считайте, что у вас уже есть новое. Но вот пальцы… Тут дело другое, у меня нет тридцати четырех запасных.
— Пальцы — ерунда, если ты клянешься, что завтра принесешь мне ружье. Пошли.
И он тут же поднялся.
Ночь была лунная, и потоки света лились на поляну, простирающуюся перед хижиной.
Питу и папаша Клуис вышли на эту поляну.
Всякий, кто увидел бы темные силуэты этих двух оживленно размахивающих руками людей среди безлюдного сумеречного пространства, испытал бы беспричинный ужас.
Папаша Клуис взял в руки обломок своего ружья и со вздохом предъявил его Питу. Затем он показал новоявленному ученику, что такое армейская выправка и как держать оружие.
Удивительное дело: этот высокий старик, сгорбившийся от постоянных блужданий по лесу, оживился при воспоминании о полковых учениях, высоко поднял увенчанную седой гривой голову и расправил крепкие широкие плечи.
— Смотри на меня, — говорил он Питу, — смотри внимательно! Чем внимательнее ты будешь смотреть, тем скорее выучишься. А когда запомнишь, как делаю я, попробуешь повторить — тут уж я буду смотреть на тебя.
Питу попробовал.
— Втяни колени, расправь плечи, подними повыше голову; крепче стой на ногах, крепче, черт тебя подери! Ступни у тебя подходящие.
Питу, как умел, исполнил все указания.
— Ладно! — сказал старик. — Пожалуй, вид у тебя вполне благородный.
Питу был чрезвычайно горд тем, что у него благородный вид. Он об этом и не мечтал.
В самом деле, после часа занятий услышать, что у тебя благородный вид! Что же будет через месяц? Того и гляди, твой вид станет величественным…
Поэтому Питу был готов продолжать учебу.
Но папаша Клуис решил, что на первый раз достаточно.
Вдобавок он не хотел заходить слишком далеко до тех пор, пока не получит обещанного ружья.
