Александр Дюма - Все приключения мушкетеров
Все взглянули при этом на Атоса, зная, что это было настоящее имя его, он сделал утвердительный знак головой.
– Тогда, – продолжал палач, – бедный брат мой в отчаянии решился избавиться от жизни, которая сделалась ему в тягость, после того как эта женщина отняла у него и честь и счастье, и возвратился в Лилль; узнав о приговоре, осудившем меня на заключение, он возвратился в тюрьму и в тот же вечер повесился.
Впрочем, надо отдать справедливость осудившим меня; они сдержали слово; как только уверились, что мертвый был действительно мой брат, мне возвратили свободу.
Вот преступление, в котором я обвиняю ее; вот причина, почему она заклеймена.
– Г. д’Артаньян, – сказал Атос, – какого наказания требуете вы для этой женщины?
– Смертной казни, – отвечал д’Артаньян.
– Господа Портос и Арамис, – продолжал Атос; – вы ее судьи, к какому наказанию присуждаете вы ее?
– К смертной казни, – отвечали оба мушкетера мрачным голосом.
Миледи страшно вскрикнула и пала на колени перед своими судьями.
Атос протянул к ней руку.
– Шарлотта Бексон, графиня де ла-Фер, миледи де Винтер, – сказал он, – довольно уже вам злодействовать; молитесь, если вы знаете какую-нибудь молитву, потому что вы осуждены и должны умереть.
При этих словах, лишивших ее всякой надежды, миледи встала и хотела что-то сказать, но силы изменили ей, она почувствовала, что сильная и неумолимая рука схватила ее за волосы и тащила к дверям, она не сопротивлялась более и вышла из домика.
Лорд Винтер, д’Артаньян, Атос, Портос и Арамис вышли вслед за ней. Слуги пошли за господами, и комната опустела; дверь осталась отворенною и закоптевшая лампа печально догорала на столе.
XVIII. Казнь
Было около полуночи; луна, бывшая в ущербе и будто окровавленная последними следами бури, поднималась над городком д’Армантьер, обрисовывая бледным светом своим его мрачные домики и колокольню, возвышавшуюся над ними. Против него Ли катила свои воды, походившие цветом на расплавленный свинец; а на другом берегу ее виднелась черная масса деревьев, рисовавшая на бурном небе, покрытом облаками медного цвета, составлявшими род сумерек посреди ночи. Налево возвышалась старая покинутая мельница с неподвижными крыльями, в развалинах которой периодически и монотонно раздавались пронзительные крики совы. Кое-где направо и налево от дороги, по которой тянулся печальный кортеж, виднелись низкие приземистые деревья, казавшиеся безобразными великанами, присевшими на корточки, чтобы пугать людей в этот зловещий час.
По временам широкая молния освещала горизонт, извиваясь змейкой над черною массой деревьев и рассекая пополам небо и виду как страшный палаш. Не было ни малейшего ветерка в удушливой атмосфере. Мертвое молчание тяготело над природою. Земля была мокрая и скользкая от дождя, который только что перестал, и освеженная зелень издавала сильный и приятный запах.
Двое слуг вели миледи, держа ее за руки; за ними шел палач, а лорд Винтер, Атос, Портос и Арамис шли за палачом.
Планше и Базен заключали шествие.
Слуги вели миледи к реке. Она молчала, но глаза ее говорили невыразимо красноречиво, умоляя поочередно всех, на кого она обращала их.
Так как она была на несколько шагов впереди, то сказала слугам:
– Я дам по тысяче пистолей каждому из вас, если вы поможете мне убежать; но если отдадите меня в руки своих господ, то у меня есть поблизости мстители, которые заставят вас дорого заплатить за мою смерть.
Гримо колебался. Мускетон дрожал всем телом.
Атос, услышав голос миледи, тотчас подошел к ней; лорд Винтер также.
– Смените этих слуг, – сказал он; – она говорила с ними и потому они уже ненадежны.
Позвали Планше и Базена, которые и заняли место Гримо и Мускетона.
Дойдя до берега реки, палач подошел к миледи и связал ей руки и ноги.
Тогда она закричала:
– Вы низкие, презренные убийцы; вас собралось десятеро, чтобы убить одну женщину, берегитесь. Если не придут мне на помощь, то отомстят за меня…
– Вы не женщина, – сказал хладнокровно Атос, – вы не принадлежите к человеческому роду; вы демон, убежавший из ада, и мы заставим вас возвратиться туда.
– Вы представляетесь добродетельными, – сказала миледи; – но не забудьте, кто тронет хоть один волос с моей головы, будет также убийца.
– Палач может убивать и не быть убийцей, сударыня, – сказал человек в красном плаще, ударяя по широкой шпаге своей; – это последний судья: Nachrichfer, как говорят наши соседи немцы.
А так как он связывал ее, говоря эти слова, то она два или три раза закричала диким голосом, который произвел мрачное и странное впечатление, нарушив тишину ночи и теряясь в глубине леса.
– Если я виновата, если я совершила преступления, в которых вы меня обвиняете, – Сказала с воем миледи, – то отведите меня в суд; вы не судьи, чтобы обвинять меня.
– Я предлагал вам Тибурн, сказал лорд Винтер, – отчего же вы не хотели?
– Потому что я не хочу умирать! – вскричала миледи, стараясь вырваться, – я слишком молода для того, чтобы умереть!
– Женщина, которую вы отравили в Бетюне, была еще моложе вас, сударыня, а между тем она умерла, – сказал д’Артаньян.
– Я пойду в монастырь, постригусь в монахини, – сказала миледи.
– Вы были в монастыре, – сказал палач; – но оставили его, чтобы погубить моего брата. Миледи с ужасом закричала и упала на колени.
Палач поднял ее за руки и хотел отнести к лодке.
– О, Боже мой! – вскричала она, – неужели вы хотите утопить меня?
В этих словах было так много раздирающего душу, что д’Артаньян, бывший до сих пор самым ожесточенным преследователем миледи, сел на пень, опустил голову и заткнул уши обеими руками, но, несмотря на то, он слышал, как она грозила им и кричала.
Д’Артаньян был всех моложе, и потому у него не достало твердости.
– О, я не могу видеть этого ужасного зрелища! – сказал он; – я не могу согласиться, чтобы эта женщина умерла такою ужасною смертью!
Миледи слышала эти слова, и для нее блекнул луч надежды.
– Д’Артаньян, д’Артаньян! – кричала она, – вспомни, что я любила тебя!
– Д’Артаньян встал и хотел подойти к ней. Атос обнажил шпагу и загородил ему дорогу.
– Если вы сделаете еще шаг, д’Артаньян, – сказал он, – то мы будем драться.
Д’Артаньян упал на колени и молился.
– Ну, палач, – сказал Атос, – делай свое дело.
– Очень охотно, милостивый государь, потому что исполняя мою обязанность над этой женщиной, я также твердо убежден, что поступаю справедливо, как в том, что я верный католик.
– Хорошо.
Атос подошел к миледи.
– Я прощаю вам все зло, которое вы мне сделали.
