Наездник Ветра - Григорий Александрович Шепелев
Но имелся ещё один человек, который улаживал между ними самые острые разногласия. Это был знаменитый врач Арфалах, любезный сорокалетний сириец. Он появился в Новгороде три года тому назад и жил в скромном доме, с одной служанкой. Никто не знал, как и почему он покинул своё отечество и забрался так далеко на север – в леса, снега и болота, где люди строят из древесины дома и ею же мостят улицы. Его слишком все уважали, чтобы совать нос в такие дела. Но слухи ходили разные. Совсем бедных людей Арфалах лечил безвозмездно. Впрочем, он не всегда брался их лечить. А вот, например, с купеческой жены Мирки сириец взял гривну золотом – лишь за то, что удалил прыщ с её задницы. За дела ещё более пикантного свойства, с которыми обращались к нему боярыни и купчихи, Арфалах брал по две с половиной гривны. Спрос на такого рода услуги был в Новгороде огромен, так как богатых молодых баб жило в нём без счёта, а ещё больше слонялось по его злачным местам всяких добрых молодцев – и своих, и залётных. С Малушей сирийский врач подружился сразу. Она была шаловлива. Всеслава он знал давно. Они очень уважали друг друга.
Как-то в конце октября Арфалах провёл у Малуши почти весь вечер, осматривая её прикушенный язычок. Когда до полуночи оставался час или чуть побольше, он вышел из её терема и направился к северному пасаду, где жил Всеслав. Погода стояла скверная – сыпал снег, ветер пробирал до костей. Мостовые были покрыты наледью. Но прохожие вовсю шлялись: кто по делам, а кто – от хорошего настроения. Три весёлые девушки пели песенку про мороз. Она Арфалаху очень понравилась. Городские ворота сирийцу открыли сразу. Стражники даже сняли перед ним шапки. И точно так же раскрылись перед врачом ворота подворья, которым владел Всеслав. Оно охранялось строго. Один из дюжины стражников – молодой, в лисьем полушубке, ввёл Арфалаха в терем, поднялся с ним на второй этаж и приоткрыл дверь в помещение, из которого доносились зычные голоса.
– Всеслав, – сказал он, – к тебе Арфалах пришёл.
– Милости прошу! – обрадовался Всеслав, – давай-ка, давай-ка его сюда!
Стряхнув снег с кафтана и сунув шапку в карман, Арфалах вошёл в просторную горницу. Знаменитый купец пировал за малым столом с четырьмя дружками хорошими. Это были: приказчик Хват, тысяцкий Ратмир, тысяцкий Рагдай – если верить слухам, то бывший, и рыжий дурак Талут, который был прежде любимчиком Святослава, но из-за дурости оказался нищим бродягой. Пили они янтарного цвета мёд. Похоже было на то, что выпили уже много, так как все четверо вдруг уставились на врача с одним выражением, в коем было, как показалось ему, что-то весьма скотское. Арфалах очень не любил, когда люди напивались. Сам он ни разу не пробовал это делать.
– Садись, пей с нами! – продолжал радоваться Всеслав, делая попытку вскочить – к счастью неуспешную, – надо выпить весь этот мёд! Его ещё бочка!
– Спасибо, мой дорогой, – сказал Арфалах с поклоном, – но мне нельзя. У меня сегодня много сложной работы. Надо три снадобья приготовить! А после этого будет…
– Снадобья, снадобья! – заорал Всеслав, ударив кулаком по столу, – да, я знаю, ты лечишь снадобьями любую хворь! А ты можешь дать мне такое снадобье, чтоб моя борода опять почернела? Уж очень много стало в ней седины!
– Всеслав, постараюсь. Надо об этом поразмышлять. Возможно, я займусь этим, как только выйду на улицу. Кстати, друг мой! Малуша очень просила полюбопытствовать: ты не мог бы немножечко поднять цену на розовое сукно из Венеции? Все другие купцы печалятся, что у них залёживается подобный товар.
– Да врут они всё! – неистовствовал Всеслав, – откуда им было взять подобный товар? У них нет и не было ничего подобного! Сроду не было! И не будет! Клянусь тебе! Брехуны! Иди сюда, лекарь! Я всё-таки с тобой выпью, сукин ты сын!
– Нельзя мне, нельзя! – простонал сириец и убежал, заметив, что Хват с Рагдаем начали подниматься ему навстречу. Как только дверь за врачом захлопнулась, они сели, и Всеслав громко расхохотался. Его дружки присоединились к этому смеху. Потом Талут заявил, что пора бы выпить. Твёрдой рукой поднимая ковш, полный мёда, Всеслав с досадой воскликнул:
– Тьфу на него, на этого дурака! Что он в каждой бочке затычка? Пускай себе занимается своим делом. Разве неправильно я сейчас что-нибудь сказал?
– Точнее не скажешь, – изрёк Ратмир, встряхивая чубом.
– А я бы не согласился, – заявил Хват, – пускай занимается любым делом! А мы посмотрим, что у него из этого выйдет.
– Мы будем пить или нет? – заорал Талут. Признав справедливость этого возмущения, все сказали Талуту, что ему можно ни капли и не умнеть, он очень умён. Да сразу и выпили. Опустив свой кубок на стол, Талут не замедлил совершить ещё один чрезвычайно умный поступок, а именно – упал на пол и захрапел. Четверо остальных, таким образом, получили возможность поговорить о важных вещах, не боясь того, что завтра же содержание этого разговора будет известно ста тысячам новгородцев. На всякий случай пихнув Талута ногой – крепко ли он спит, Всеслав пристально взглянул на Рагдая.
– Ну, что, Рагдай? Как живёшь? О чём думаешь? Что предвидишь?
– Живу себе, – отвечал Рагдай, взяв с тарелки грушу и откусив от неё кусочек, – какая разница, что предвижу? Разве два года назад я предвидел, что через год стану тысяцким Святослава? И разве год назад я предвидел, что стану князю врагом?
– Ну, это уж глупости, – покачал головой Ратмир, – да, может быть, Святослав подумает так же, когда приедет сюда и узнает всё. Но на самом деле – что вам делить?
– Я её люблю, – возразил Рагдай.
– Ну, и замечательно! Продолжай этим заниматься, только подальше отсюда.
– Она ни за что не покинет Новгород! Будет ждать Святослава здесь.
– А ей и не надо покидать Новгород. Пусть дождётся здесь Святослава. И пусть втолкует ему, что произошло. Это будет правильно. Это нужно.
– Но тогда он её убьёт.
