Волхв - Сергей Геннадьевич Мильшин
– Княже, – начал он медленно, – тут такое дело…
Владислав ободряюще улыбнулся. Давно заметив мысленные метания друга, последние минуты он терпеливо ждал, когда тот решится. Владислав знал, по-пустому Броник не потревожит:
– Говори уже, что там у тебя? Вижу, не просто так мне ветки поднимаешь.
Бронислав вопреки обыкновению не улыбнулся шутке. Вздохнув, заговорил, глядя на дорогу:
– Никифор, слышал я, собирается с твоей дружиной в Коломны наведаться.
Князь коротко обернулся на друга:
– Ну, собирается, так не сейчас же.
– Не надо бы туда ходить.
Владислав нахмурился:
– Ты что же это, язычников поганых пожалел?
Бронислав вернул прямой взгляд:
– Ты меня, Владик, не первый день знаешь. Я за тебя горой в любом твоём деле. Особливо, если оно на пользу земле нашей.
– А это, значит, не на пользу?
Бронислав упёрто тряхнул широкой бородой:
– Я ходить вокруг да около не умею. Не на пользу Руси убийство русичей и княжеству убыток прямой. Поскольку с дыма берём[18]. Третью часть. А после нашей дружины в деревнях одни головёшки. А с них ты фигу без масла и возьмёшь.
Князь сердито прищурился:
– Ты же слышал, что Никифор брешет – язычник, хуже разбойника, и только смерти достоин. А в Коломнах одни язычники и живут. По весне они попа нашего палками выгнали. Такое простить надо, по-твоему?
– Может, и простить. От Коломны княжеству только польза. Сколько они нам по осени муки присылают? На два месяца городу с хлебом жить, это точно. А если посчитать, сколько мёда, мехов, рыбы от них идёт, да какой? Сплошной бело да краснорыбицы. Уничтожим мы Коломны, меньше станет язычников, как ты говоришь «поганых», а вместе с ними и прибыли лишимся. Кто нам её восстановит? Никифор со своей братией, что ли?
Князь мрачно молчал, а Бронислав разошёлся, не замечая недобрых взглядов, которые властитель бросал исподлобья.
– Ты пойми, княже, я не за язычников переживаю, их я, как и ты, на дух не переношу. За княжество душа болит. Наши отцы начали эту войну со староверами, и потихонечку побеждаем мы, с божьей помощью, – Бронислав перекрестился. – Но устал народ от этой долгой войны своих со своими. Даже верные христиане роптать начинают на методы Никифора. Давеча, на площади книги жгли. А какая в них корысть-то? Только то, что деяния предков в них описаны, да премудрости разные, которые наши деды да прадеды собирали. Так я наблюдал, не было на площади одобряющих взглядов. Никому то дело не понравилось.
Тропинка между тем вывернула к заимке – пятистенной избе с пристройками. У конюшни с распахнутыми дверьми фыркали и подрагивали потной кожей рассёдланные лошади Алексея и его подручных. Сами парни, ухватив по клоку сена, натирали верных друзей. Князь с решимостью в глазах обернулся к Брониславу:
– Не трону тебя только потому, что друг ты мне с детства. И много мы с тобой бед видывали, и по малолетству и когда постарше стали. Не подвёл ты меня ни разу ни тогда с разбойниками-язычниками, когда схлестнулись мы с ними на смерть, ни когда в лесу зимой от шатуна дёру давали. А потому скажу тебе, как думаю: ты эти крамольные речи брось. Мне и без тебя крамольников в тереме хватает. И запомни – я язычников поганых прощать не намерен. И Никифор меня в том полностью поддерживает.
– Да твой Никифор, – начал было Броник, но князь предостерегающе поднял руку.
– Всё, больше никаких разговоров, тем паче прибыли мы.
Бронислав покорно склонил голову, от чего широкая борода его сплющилась о крепкую грудь.
– Ну, что вы тут, хлопцы? – князь бросил повод в руки подбежавшего смерда. – Прохлаждаетесь? Так-то вы князя встречаете? – Легко спрыгнув с гнедого, он с мягкой улыбкой оглядел склонившихся в поклоне приближённых. – Ну, будя, будя, не на приёме иноземных гостей, чай, на охоте. А на охоте, да на рыбалке все равны. Правду я говорю? – Он придержал сына Алексея за плечи, заглядывая в синие родные глаза.
– Правда, батя, – тот выдержал открытый взгляд.
– Один ты меня понимаешь, – отчего-то грустно молвил Владислав, и словно очнувшись, отпустил сына:
– Пошли в дом, что ли? Гулять будем.
Глава 6
На сваоре – восходе солнца по самой росе Воинко повёл деда с внуком на капище. Воздух, насыщенный испарением земли, как перед грозой, вдыхался тяжело, будто через льняную прослойку. Несмеян всю дорогу только и успевал вытирать пот, смешанный с раздавленными комарами, на лбу и щеках. Горий же горным туром скакал с камня на камень. Разбежавшись, легко перескочил узкую расщелину, словно пытаясь доказать старикам, что визит к Белбогу сегодня вполне заслужил, во всяком случае, сил у него достаточно на любое испытание. Однако во второй половине пути приуныл и парень. Он ещё пытался шустрить, но уже как-то нехотя, без прежней прыти, то и дело останавливаясь перевести дух. Наконец, выдохшись, занял место за стариком, думая теперь только о том, чтобы не отстать. И лишь удивительно выносливый Белогост, казалось, вовсе не замечал духоты и тяжёлой дороги. Он, походя, выдерживал направление по одному ему ведомым приметам. И, не прилагая видимых усилий, предводительствовал маленьким отрядом, по пути ещё успевая негромко рассказывать о капище. Даже Несмеян, уже бывавший там, давно перестал следить за дорогой и, не будь рядом опытного проводника, заблудился бы.
От хутора до божьих хоромин неблизко – вёрст семь никем не мерянных, да не по тропинкам – давно уже миновали те времена, когда на светлые места силы вели утоптанные стёжки. Теперь и самой худой не держат, стараясь передвигаться по самым дремучим буреломам, каменным осыпям и мшистой чащобе.
Завернув в старый осинник, зашагали ещё медленней. Заваленный гниющими стволами деревьев, он казался непроходимым. Несколько раз перебирались, проваливаясь и путаясь в тонкой жалистой крапиве, через нагромождения поваленных толстых осин. А где-то почти ползли под зависшими над землёй деревьями. Глубокий овраг, перегородивший путь, с опаской преодолели по мощной лесине, брошенной через него. Дальше в прозрачном от жары сосняке двигались уже вольно – под ногами только мох да редкие бруснички.
Воинко, каждый раз старающийся пройти до капища другой дорогой, незаметно для путников кружил по лесу, не хуже лешего. А в тёмном кедраче, за которым начинался крутой подъём, он внимательно проследил, чтобы гости шагали в стороне друг от друга, дважды не наступая на чужой след.
– Наши родноверы сюда теперь только по большим праздникам да посвящениям ходят, – ведун аккуратно отвёл ветку волчьего лыка с редкой завязью. – Рад бы их
