Рафаэль Сабатини - Фаворит короля
– Судите сами, миледи: когда я пригласил вас на танец, я боялся, что вы мне откажете.
– Сэр, тогда вам надлежит объяснить причину ваших страхов.
– Хорошо, я принимаю вызов. Дело в том, что передо мною вы изволили снизойти к приглашению принца.
– То, что вы говорите, – почти государственная измена. Это принцы снисходят.
– Но только не тогда, когда перед ними леди Эссекс. Она осмелела настолько, что откровенно рассмеялась. Они уже приближались к матери, и она сказала:
– Сэр Роберт, на вашей стороне огромное преимущество – у меня нет придворного опыта.
Она села на свое место, и он склонился в поклоне.
– Мне не нужны никакие преимущества, кроме счастья служить вам, а это то преимущество, которого я всегда тайно жаждал.
И, вручив ее заботам леди Саффолк, откланялся.
Он направился к трону, а навстречу ему быстрым и решительным шагом, словно по полю для игры в гольф, прошел принц, который устремился прямо к леди Эссекс, словно для того, чтобы дать новую пищу уже появившимся сплетням.
Дальше – больше. Придворные столпились у окон посмотреть, как король отдавал последние почести отбывавшим испанским гостям. Принц предложил леди Эссекс руку и провел ее на маленький балкон, места на котором хватило бы лишь на троих. Однако никто третий не решился за ними последовать, а мать леди Эссекс просто не уместилась бы на балкончике. К тому же графиня Саффолк, как и все придворные жаждавшая высочайшего внимания и всего, что это внимание могло дать, не видела никакого ущерба в том, чтобы оставить дочь наедине с принцем. В конце концов, у леди Эссекс есть муж (пусть отсутствующий и еще не вошедший в возраст мужчины), и это его забота – охранять честь жены!
Леди Эссекс, все еще пребывавшая после расставания с. сэром Робертом в сладких грезах, беспрекословно последовала за принцем.
Она оперлась о парапет балкончика и смотрела вниз, на огороженный барьерами квадрат, где собралась толпа городских зевак. В центре квадрата ходил по цепи огромный бурый медведь, он то останавливался, раскачиваясь и рыча, то продолжал свое кружение.
Теперь в голосе его высочества уже не было той живости, как в разговоре с Карром: теперь в его тоне звучало даже легкое раздражение, будто гальярда давала ему какие-то права.
– Этот человек, Карр… Почему вы приняли его приглашение? Дерзость подобного вопроса неприятно ее поразила. И лишь вспомнив о том, что перед нею принц Уэльский и ее будущий король, она удержалась от того, чтобы выказать негодование.
– По той же причине, по которой я приняла ваше, ваше высочество. Он оказал мне честь, пригласив меня на танец.
– «Честь»! Фу! Это слово здесь неуместно. Разве так просто оказать честь вашей светлости?
– Ваше высочество, вы слишком высоко меня ставите – я всего лишь простая девушка.
– Именно потому я и не хочу, чтобы ваша простота была обманута.
– Каким же образом сэр Карр может меня обмануть? – В ее глазах сквозило озорство, и принц рассердился еще сильнее.
– Ах, вы ведь можете вообразить его Бог весть кем, а на самом деле он – обыкновенный шотландский выскочка.
– По-моему, вы, ваше высочество, просто недолюбливаете этого человека. Разве шотландское происхождение – повод для упрека?
Принц прикусил губу и взглянул на нее, но она улыбалась так бесхитростно!
– Этот человек вам не ровня; он выскочка, едва ли из благородных.
– О, мне кажется, вы ошибаетесь – я обнаружила в нем большое благородство.
– Я имею в виду происхождение, а не манеры.
– Но я всегда считала, что благородство манер важнее благородного происхождения. А его манеры безупречны. Он не сказал ни о ком ни одного дурного слова.
Этот откровенный укор вконец разозлил принца.
– Так вы его защищаете!
– Пока не вижу в этом нужды. А почему ваше высочество заговорили о нем?
– Почему? – Он закашлялся и принужденно рассмеялся. – И верно, почему? Ведь у нас с вами есть куда более интересные темы для разговора.
Выкрики и собачий лай привлекли их внимание к развертывавшейся внизу сцене.
Медведь и поводырь вошли в огороженный круг.
Там их ждали грумы, с трудом удерживавшие на привязи четыре пары разъяренных мастифов[30]. Огромный зверь присел на задние лапы и выставил когти. Двух псов спустили с цепи, и они ринулись вперед, чтобы в прыжке добраться до медвежьей глотки. Одного пса медведь просто отшвырнул, второго так стиснул в объятиях, что послышался хруст ребер, мертвый пес также полетел прочь.
В толпе, большую часть которой составлял обожавший такие зрелища ремесленный люд, раздались крики восторга. Король и его благородная свита на балконах также радовались забаве.
Леди Эссекс в ужасе закрылась веером. Она почувствовала дурноту и побледнела.
– О, какая жестокость… – прошептала она.
Принц, опершись локтями о парапет, стоял лицом к ней и вполоборота – к площадке, как бы давая понять, что собеседница куда интереснее медведя. Задорными словами он пытался победить ее отвращение. Эта жестокость, уверял он, скорее мнимая, чем настоящая. И собаки, и медведь подчиняются своему инстинкту, своему естественному стремлению к бою. И, сражаясь, они удовлетворяют этот инстинкт.
Речь эта никоим образом не убедила чувствительную даму, но, по крайней мере, она была предпочтительнее самого зрелища, и леди Эссекс хотела, чтобы принц продолжал свой рассказ, пока не кончится бой и она сможет прийти в себя и побороть приступ тошноты.
Вслед за медвежьей потехой наступила очередь жонглеров и канатоходцев, чье мастерство восхитило ее в той же степени, в какой отвратило предыдущее зрелище.
Принц, наблюдая, как зарумянилось ее лицо, как раскрылись в улыбке губы, был настолько ею очарован, что ничего кругом не замечал.
И вдруг он услышал шаги за спиной. В раздражении принц повернулся на каблуках – перед ним выросла высокая и стройная фигура, затянутая в синий бархат. Снова Роберт Карр! Именно он посмел оказаться на балконе третьим.
– Сэр, – резко обратился к нему принц, – нам не нравится, когда нарушают наше уединение.
У леди даже дух захватило от такой грубости. Глаза ее вновь погрустнели. А сэр Роберт – очень спокойный, как человек, хорошо усвоивший правила дворцового тона и прекрасно сознающий последствия своих поступков, – улыбнулся молодому принцу:
– Неужели ваше высочество может предположить, что я посмею нарушить ваше уединение без повеления моего господина?
Леди расстроилась еще больше: она испугалась, что сэр Роберт подумает, будто и ей неприятно его вторжение.
Взгляд принца оставался таким же холодным, взгляд сэра Роберта – таким же учтивым.
