Павел Макаров - Адъютант генерала Май-Маевского
Генерал оказался прав.
НАЧАЛО КОНЦА
Орел был первой ласточкой полного разгрома Добрармии
Станция Змиевка[8] решила авантюру «строителей Единой и Неделимой», закрыв широкую московскую дорогу.
Командир корпуса генерал Кутепов доносил:
«Корниловцы выдержали в течение дня семь яростных штыковых атак красных. Появились новые части, преимущественно латыши и китайцы. Численность появившегося противника установить не удалось. Потери с нашей стороны достигают восьмидесяти процентов».
Вслед за этим донесением последовал ряд оперативных сводок самого катастрофического содержания:
«Под натиском превосходных сил противника наши части отходят во всех направлениях. В некоторых полках корниловской и дроздовской дивизий осталось по двести штыков. Остатки корниловской дивизии сосредоточились севернее Курска. Крестьяне относятся враждебно. В тылу происходят восстания».
— Да, положение тяжелое, — сказал Май-Маевский:- выкроить нечего, красные жмут по всему фронту.
Стучали аппараты, шли беспрерывные разговоры со ставкой. Деникин приказал остановить наступление. Май-Маевский сознавал, что восстановить положение невозможно; От армии, в состав которой входили корпуса Кутепова, Шкуро, Юзефовича, Бредова и других генералов, остались жалкие остатки, разбросанные на большом пространстве.
— Отец, о чем думаешь? Как положение на фронте?— спросил с усмешкой генерал Шкуро, войдя в комнату и здороваясь с Май-Маевским.
— Положение неважное. Надвигается лава: трудно удержать части, опьяненные победой на фронте Колчака,— сказал Май-Маевский.
— Брось, отец, эту лавочку! Поедем в Италию. Все равно не спасешь положения. Скажи, денежки у тебя есть? — иронически посмеивался Шкуро и хлопал по плечу Май-Маевского.
— А то я тебе дам, у меня двадцать миллиончиков есть. На жизнь хватит.
— Оставь, Андрюша, глупости говорить,— серьезно сказал Май-Маевский, углубляясь в карту.— Я смотрю, как бы выравнить фронт, задержать временно наступление красных.
— Теперь уже поздно,— перебил Шкуро: — надо бы пораньше выравнивать. Ну, я тебя не буду отвлекать от работы. Еду в ставку, а оттуда прямо в Италию. До свиданья, отец, не поминай лихом, мы с тобой еще увидимся.
Май-Маевский, сделав гримасу, распрощался со Шкуро.
Каждый день поступали сводки, извещавшие о критическом положении фронта. Май-Маевский не ездил к Жмудским и пил стаканчиками водку. Как-то я спросил генерала, угрожает ли опасность Харькову. Май-Маевский ответил:
— Не только Харькову, но придется отдать и всю занятую территорию юга.
Я намекнул ему, что, благодаря иностранным орденам, и за границей будет хорошо.
— Все эти награды не имеют значения: когда будешь без армии и родины, ордена вызовут лишь скрытые насмешки наших союзников. Я этого не перенесу, — твердо сказал генерал, помолчал и добавил:
— Я лучше предпочту кольт...
В то время, как на фронте происходило беспорядочное отступление белых, мой брат Владимир уничтожал часть сводок. Не получая их, Май-Маевский решил, что части отходят, не имея связи.
Генерал поражался, когда получал периодически сводки в которых указывалось: «сосредоточились там-то...», ругался, что не получил их раньше. Но, учитывая общее отступление, не задумывался о причинах.
Брат пробовал связаться с харьковской подпольной организацией, но это ему не удавалось. Зная хорошо, что отступление будет продолжаться, он решил действовав в тылу. Заготовив необходимые документы, Владимир поехал в Севастополь в отпуск, с целью организовать подпольный комитет и провести в Крыму восстание.
МАЙ-МАЕВСКИЙ В ОПАЛЕ
Однажды рано утром из ставки главнокомандующего прибыл капитан с секретным пакетом и просил разбудить ген. Май-Маевского.
Вспыхнула мысль, что брата арестовали.
Сдерживая волнение, ощупывая в кармане револьвер, я сказал:
— Я—личный адъютант командующего. Давайте пакет,
Офицер категорически отказался, ссылаясь на приказание Деникина передать пакет только в собственные руки Май-Маевского.
Генерал уже проснулся и, уставившись в потолок, курил папиросу.
Капитан передал пакет и вышел. По приказанию Май- Маевского я сорвал сургучные печати и застыл на месте, в большом внутреннем смятении.
По мере того, как Май-Маевский читал письмо, выражение его лица становилось все печальнее и злее. Я сразу понял, что дело идет не об аресте брата.
— Капитан, прочтите мое новое назначение и возьмите бумагу. Я вам продиктую.
«Дорогой Владимир Зенонович, — писал Деникин, — мне грустно писать это письмо, переживая памятью вашу героическую борьбу по удержанию Донецкого бассейна и взятие городов: Екатеринослава, Полтавы, Харькова, Киева, Курска, Орла.
«Последние события показали: в этой войне играет главную роль конница. Поэтому я решил: части барона Врангеля перебросить на ваш фронт, подчинив ему Добровольческую армию, вас же отозвать в мое распоряжение. Я твердо уверен, от этого будет полный успех в дальнейшей нашей борьбе с красными. Родина требует этого, и я надеюсь, что вы не пойдете против нее. С искренним уважением к вам —
Антон Деникин».
— Я этого давно ждал, — с горечью сказал генерал: — писать не нужно; я раньше буду, чем дойдет ответ. Прикажите из состава поезда выделить мой вагон и приготовить паровоз.
Только-что Май-Маевский условился с начальником штаба о заместительстве до прибытия нового командующего, как из ставки уже пришла телеграмма, сообщавшая о выезде Врангеля в Харьков.
— Я отлично знал, что вслед за письмом должен выехать Врангель, — сказал Май-Маевский.
Начальник штаба просил генерала обождать в Харькове барона, но Май-Маевский наотрез отказался.
Кажется, в тот же день нас навестила Анна Петровна и Катя Жмудская. Обе — грустные-прегрустные. Анна Петровна прошла в кабинет генерала, а Катя осталась со мной в «интимной комнате». Она умоляла меня ехать за границу. Намекала на то, что у них крупный капитал вложен в иностранные банки, что сестра замужем за англичанином-миллионером.
— Из Харькова мы захватили массу ценностей, — убеждала Катя: — Павлик, ты отказался на мне жениться, ссылаясь на военное время. Но, ведь, за границей нам никто не помешает. Купим великолепную виллу и будем жить, где нам понравится.
Я наотрез отказался. Губы женщины дрогнули от горькой иронии:
— Может быть, ты меня совсем не любишь и намерен находиться при Май-Маевском, при дворе английского короля? Ведь он лорд... В Лондоне найдешь красивее меня...
