Павел Макаров - Адъютант генерала Май-Маевского
ШТАБ-КВАРТИРНЫЕ ИНТРИГИ
Обычным явлением, наблюдавшимся в отношениях между генералами, командующими частями, было соревнование: каждый старался опередить в чинах и положении другого. На вид они жили мирно, но это была лишь маска, за которой плелась густая сеть интриг. Учитывая их настроение, я решил с большим риском для себя вносить разлад между видными генералами — Кутеповым, Юзефовичем. Однажды в приемную Май-Маевского является генерал Кутепов, командир 1-го Добр. корпуса (корниловцев, марковцев, алексеевцев и дроздовцев).
Здоровается со мной. Я отзываю его в сторону, к оперативной карте, и говорю:
— Ваше превосходительство, я вас знаю, как одного из выдающихся генералов. Вы командуете лучшими частями Добровольческой армии, к тому же я и сам Дроздовского полка и мне было очень неприятно слышать, что говорил командующему генерал Юзефович, — надеюсь, вы меня не подведете.
Кутепов двумя руками взял мою руку, крепко пожимая ее со словами: — Что вы, что вы, я никогда вас не выдам, я очень рад, вы можете на меня рассчитывать, пожалуйста скажите.
Зная хорошо, что Кутепов был тонким дипломатом, интриганом и ценил свою белогвардейскую честь, я, не сомневаясь в искренности его слов, начал осторожно информировать генерала, говоря:
— Ваше превосходительство, не так давно генерал Юзефович делал доклад о состоянии своего корпуса, и в частности коснулся и вашего; он говорил, что ваш корпус никуда не годится; наблюдаются грабежи, пьянка, неподчинение, среди офицеров полнейшая вакханалия.
Глаза генерала Кутепова загорелись злобой.
Я еще раз предупредил генерала, чтобы он меня не выдавал, обещая в будущем информировать его обо всем.
Кутепов крепко пожал мне руку и дал честное слово.
Я направился в кабинет и доложил Май-Маевскому о прибытии генерала Кутепова.
Вошел генерал Кутепов со словами:
— Здравия желаю, ваше высокопревосходительство.
Все генералы титуловали Май-Маевского ваше высокопревосходительство, хотя он был в чине только лишь генерал-лейтенанта. И когда я ему однажды сделал намек, почему он не полный генерал, Май-Маевский сказал:
— Меня может произвести только государь император, но не Деникин, а если они меня называют с добавлением «Высоко», это их дело, я на них не обижаюсь.
Май-Маевский встал, протянул через стол руку генералу Кутепову, поздоровался и жестом пригласил садиться в кресло.
Кутепов делал доклад о состоянии своего корпуса.
Во время доклада с лица Кутепова не сходила ироническая улыбка. Я очень боялся, что он может коснуться Юзефовича, но Кутепов оказался достаточно выдержанным — сдержал свое слово.
Ушел Кутепов, а через несколько дней является Юзефович.
Точно такой же подход с моей стороны был и к Юзе- фовичу, как и к Кутепову, но Юзефович оказался невыдержанным.
Оставаясь у Май-Маевского после доклада о состоянии своего корпуса, Юзефович, прощаясь с Май-Маевским, сказал:
— Ваше высокопревосходительство, если у меня есть какие-нибудь недочеты в корпусе, я их постараюсь исправить, но о других корпусах говорить не буду.
Май-Маевский был в хорошем расположении духа, не вникнул в смысл его слов и, смеясь, ответил:
— Полно, дорогой, беспокоиться. Ваш корпус один из лучших, у вас все благополучно.
Юзефович ушел, а результат таков; на стыке между Донской и Добровольческой армиями, кавалерия красных произвела прорыв. Конница появилась южнее Купянска. Корпус Кутепова выдержал ряд яростных атак противника.
Май Маевский поражался неудачливому медлительному маневрированию корпуса Юзефовича, и когда Юзефович явился к нему, докладывая о невозможности преградить путь кавалерии красных, приведя ряд доводов, Май-Маевский согласился с ним.
При выходе, я спросил Юзефовича:
— Ваше превосходительство, почему вы не поддержали корпуса Кутепова?
На что он, смеясь, мне ответил:
— Пусть его потреплют, у него очень хороший корпус.
ХИТРАЯ МЕХАНИКА
Красноармейцы, попавшие в плен, прежде всего подвергались тщательному осмотру «опытных» командиров, в роде Туркула или Монштейна («безрукий чорт»).
Пленных выстраивали рядами, подавалась команда «смирно!» Белый командир, проходя по фронту, здоровался с пленными и требовал выдачи комиссаров и комсостава. Если пленные отказывались — командир приступал к «осмотру». Комиссарство определялось по лицу. Отобранных выводили из строя. Они приводили ряд оправданий, доказывали свою непричастность к комиссарству. Эти оправдания вызывали только усмешки белых офицеров.
— Вы все люди темные и ничего не знаете, а комиссарить, небось, умеете.
Мнимых уличенных расстреливали. Остальных пленных отправляли в глубокий тыл на формирование, или, как белые выражались, «профильтроваться». Пленные попадали в города, помещались в казармы, как бы на военную подготовку. На самом деле, это было продолжение «осмотра». Контр-разведчики, симулируя недовольство действиями Добрармии, устанавливали настроение пленных. Смерть грозила за малейшее проявление симпатии к советской власти.
Пленные жили в тылу одной мыслью, что их пошлют на фронт, где они могут свободно перейти к своим. Белые прекрасно учитывали настроение красноармейцев и принимали свои меры.
Перед отправкою на фронт пленным выдавалось английское обмундирование с вышитыми эмблемами на рукавах — череп и крестообразные кости с надписью: «корниловцы». Погоны были крепко вшиты.
1—Май-Маевский. 2.— Командир Корниловского полка—«нач. фильтра». 3—Капитан Макаров.СМОТР «КОРНИЛОВЦЕВ»
Когда докладывали Май-Маевскому, что полк готов, он, смеясь, спрашивал:
— Настоящие корниловцы?
— Так точно, можно отправлять,—рапортовали начальники «фильтра», после чего пленных распределяли по частям, вперемежку с добровольцами. На фронте мнимых «корниловцев» заставляли итти вперед, а сзади шли верные сыны «Единой Неделимой» с пулеметами: при малейшем отступлении передовые части расстреливались пулеметным огнем. Вот почему пленные в форме корниловцев, марковцев, дроздовцев шли вперед, ведя борьбу со своими.
Еще до наступления белые распустили слухи, что красные не берут в плен корниловцев, марковцев и дроздовцев, расстреливая их на месте. За срыв эмблемы (хотя это трудно было сделать) грозила смерть.
МАЙ-МАЕВСКИЙ НЕДОВОЛЕН
— Ваше превосходительство! Полковник Щукин просит принять.
Полковник Щукин доложил, что генерал Деев[5] изобличен в темных сделках по заключению договоров о снабжении армии.
