Ирина Измайлова - Троя. Герои Троянской войны
Жрец соединил руки новобрачных. Неоптолем принял от него чашу с драгоценным маслом, пролил его в огонь и, повернувшись к собравшимся, проговорил необычайно звонким, переполненным радостью голосом, который светло отразился от каменных сводов и охватил весь храм:
— Перед тобой, могущественная богиня, перед всем сонмом Олимпийских богов, перед жрецами храма и перед всеми вами, жители Эпира и мои подданные, я называю эту женщину, Андромаху, дочь Фиванского царя, моей супругой и царицей Эпира. Астианакса, ее сына от первого брака, я нарекаю отныне моим наследником, независимо от того, сколько будет у нас еще детей. До вступления его в возраст мужчины мою власть наследует моя жена. Клянусь, что так будет, и беру всех вас, моих подданных, и всех богов Олимпа в свидетели, что слово мое свято и нерушимо!
— Да будет так! Боги слышали! — воскликнул жрец.
Толпа зашумела. Жрецы с двух сторон взяли Андромаху за руки и повели по широкому кругу, чтобы все стоявшие в храме люди могли увидеть вблизи и запомнить лицо своей царицы.
И в эти мгновения, в те недолгие мгновения, когда Неоптолем остался один возле пылающего жертвенника, от толпы с разных сторон неожиданно и стремительно отделились человек пятнадцать в широких плащах. Внезапно плотно обступив юношу, они откинули плащи, и, отражая яркое пламя, не менее ярко сверкнули лезвия мечей.
— Умри, царь! — взвился чей-то полусорванный голос.
Первых двоих бросившихся на него убийц Неоптолем отшвырнул почти непроизвольно, еще не осознав, что произошло, просто вдруг увидав перед собою искаженные бледные лица и оскаленные рты. Один из двоих успел полоснуть мечом его руку, но лишь рассек кожу, так и не сумев ударить. Однако сзади кто-то с силой нанес удар в спину, потом другой вонзил меч в бок царю.
Резкий, дикий крик, вырвавшийся у Неоптолема, отразился воплем ужаса в толпе. Кто-то бросился к выходу, кто-то шарахнулся назад, давя и опрокидывая стоявших за ним. В храме все были безоружны, и никто не подумал броситься на вооруженных убийц.
Неоптолем почти вслепую ударил кулаком одного, второго, кого-то отбросил пинком ноги в живот. Но они были кругом, и у них были мечи. Царь почти сразу попытался, перехватив руку ближайшего из убийц, вырвать его оружие. Но не смог: рука воина была продета в кожаную петлю, прикрепленную к рукояти. Нападавших было слишком много, они даже мешали друг другу, и быть может, из-за этого не сумели сразу нанести царю смертельных ран. Он дрался отчаянно, неистово, уже весь залитый кровью, понимая, что погибает.
Его взгляд скользнул к жертвеннику. Он вспомнил о жертвенном ноже жреца. Но ножа не было — кто-то из убийц догадался убрать его…
— Оружие! — во всю силу, страшным, хрипящим голосом выкрикнул царь. — Кто-нибудь… если кто-то здесь мне верен — какое-нибудь оружие! Дайте мне оружие!
И в этот миг Андромаха, оттолкнув вцепившегося в ее руку ошеломленного ужасом жреца, подбежала к алтарю.
— Неоптолем! Лови!
Ее звонкий голос перекрыл вопли толпы и нестройные крики убийц. Кинжал, который она выхватила из привязанных к бедру ножен, блеснул в воздухе и полетел над их головами. Неоптолем, который был почти на голову выше большинства нападавших, вскинув окровавленную руку, подхватил нож на лету и в то же мгновение один из убийц упал, пораженный в сердце. Следующим движением Неоптолем перерезал ременную петлю и поднял меч убитого.
Неоптолем подхватил нож на лету, и в то же мгновение один из убийц упал, пораженный в сердце
— Вот так! И так! — ревел юноша, нанося удары направо и налево, уже не чувствуя боли от все новых и новых ран.
Андромаха смотрела и понимала, что сейчас убийцы добьют царя. Он убьет их много, но не сумеет убить всех — они напали слишком неожиданно… Вблизи не было Пандиона, не было никого из воинов — они все охраняли храм снаружи, а находившаяся внутри толпа была в полной растерянности. И тут молодая женщина вспомнила светлую тень, что проводила их с Неоптолемом почти до самых ступеней храма и отступила, лишь повинуясь ее резкому окрику. Ее верный пес — он шел за ними, будто чуя беду.
— Тарк! — закричала она что есть силы. — Тарк, на помощь! Сюда, Тарк, ко мне!
Ей и в голову не пришло, что она кощунствует, призывая пса под своды храма, да и о каком кощунстве можно было думать там, где у священного алтаря совершалось убийство?
Гигантский пес, мелькнув золотой молнией, пронесся мимо кричащей в ужасе толпы, подлетел к Андромахе и тут же, повинуясь уже не голосу, а взгляду и движению руки, кинулся сзади на убийц. Он сразу прыгнул на спину одному из них, и тот, едва успев вскрикнуть, упал с перекушенной шеей. Еще прыжок, и еще одно тело рухнуло в корчах на белые мраморные плиты.
В то же время меч Неоптолема поверг еще одного врага, потом второго, третьего…
И тогда они поняли, что будут убиты все. Смятенный крик «Бежим!» потонул в визге и вое, и уцелевшие, выставив перед собою мечи, бросились к выходу из храма. Тарк успел настичь двоих, и оба остались в оскверненном ими святилище. От входа пес повернул, не решаясь покинуть свою хозяйку.
Неоптолем тоже рванулся за убийцами и сумел заколоть еще одного из них посреди зала. Наружу выскочили только пятеро из шестнадцати и, кинулись прочь, пользуясь тем, что растерявшаяся охрана, не поняв сразу, что произошло, устремилась в храм, а не за ними.
Юный царь Эпира, весь залитый кровью, отшвырнул от себя труп врага и повернулся, ища взглядом остальных. Их не было, да и он уже почти ничего не видел. Багровый туман застилал ему глаза. Он еще пытался удержаться на ногах, выронив кинжал, хватаясь за воздух и глухо хрипя, потом упал навзничь. По телу пробегали судороги, он бился на мраморном полу, и красные ручейки растекались, заполняя щели между плитами и окружая юношу сетью кровавых квадратов.
Вопли толпы вдруг умолкли. Только несколько надрывных женских рыданий еще раздавались, нарушая страшную тишину.
— Неоптолем! — закричала Андромаха, подбегая и падая на колени возле юноши. — Неоптолем, ты видишь, ты слышишь меня?!
— Вижу.
Он смотрел на нее расширенными совершенно черными глазами: непомерно увеличенные от боли зрачки поглотили их настоящий цвет.
— За-чем… Зачем ты пришла в храм с кинжалом?
Он пытался взять ее за руку, но судорога сводила пальцы, они скользили по плечу женщины, срывались, цеплялись за складки ее хитона.
— Я не думала ни о чем дурном… Я…
— Я знаю, — он хотел засмеяться, но с хрипом и кашлем изо рта вырвались темные сгустки крови, и он едва не захлебнулся, однако продолжал говорить. — Я знаю, ты не меня хотела… ты себя… чтобы не изменять, чтобы оставить все сыну… и остаться… остаться с Гектором… Вот… ты победила! Я умираю, ты — царица, твой сын — наследник… и ты не изменила…
