Каролин Вермаль - Цветок для ее величества
Мэссон как раз рассматривал яркий цветок, который висел на грозди звездчатообразных, покрытых шелухой плодов, как вдруг обнаружил, что музыка стихла и откуда-то с веранды губернаторского дома раздались негромкие аплодисменты. Фрэнсис развернулся и поспешил к дому, когда губернатор, барон Йоахим ван Плеттенберг, начал произносить речь перед немногочисленной публикой. Рядом с губернатором стоял капитан Кук. Мэссону показалось, что капитану не слишком нравилось это мероприятие, и тот хотел, чтобы все как можно скорее закончилось и вошло в свое привычное русло.
— Как губернатор колонии от имени Ост-Индской компании я хотел бы еще раз горячо поприветствовать капитана Кука в нашем старом добром Кейптауне. В прошлом у Англии и Республики Соединенных Провинций Нидерландов были разногласия. В Европе это, возможно, даже назвали бы войной, но здесь, в Африке, мы называем это просто ссорой.
Публика вежливо улыбалась, а губернатор продолжал:
— Однако из надежных источников мне стало известно, что капитан Кук снова плывет на юг, чтобы вопреки всем опасностям раз и навсегда развенчать миф о Terra Australis. Пожелаем ему удачи, а пока я заверил его в нашем великодушном гостеприимстве во время его недолгого пребывания в Кейптауне.
Мэссон поразился, когда услышал, как открыто говорится о целях миссии капитана Кука. Даже проведя три месяца на корабле, Фрэнсис ни разу не слышал об этом. Но, несмотря на возгласы ликования и бурные аплодисменты, лицо капитана Кука заметно помрачнело. Теперь он выглядел не как моряк, страстно желающий вновь оказаться в открытом море, но как человек, собирающийся совершить убийство. А губернатор, казалось, совершенно не замечал перемены в настроении гостя и безостановочно продолжал:
— Мы сожалеем, что сэр Джозеф Бэнкс, самый уважаемый ботаник Англии, не сопровождает капитана, как мы надеялись. Но, к счастью…
Мэссон вдруг расправил плечи, во рту пересохло, когда до него дошло, что губернатор, возможно, собирается сейчас назвать его имя.
— …к счастью, культурные растения нашей колонии и не ожидают такой чести, чтобы их исследовал английский эксперт.
Мэссон обмяк, расслабившись и одновременно расстроившись, а гости развлекались, слушая, как губернатор говорит колкости в адрес англичан.
— Из года в год богатый урожай дарят нашей колонии возделанные поля, но их окружают огромные и совершенно пустынные территории…
Мэссон отвлекся от речи губернатора и даже потер глаза, когда увидел нечто совершенно неподобающее: на полпути к зверинцу, недалеко от главной аллеи, на одной из грядок на животе лежал мужчина. Его ноги почти полностью перегораживали одну из поперечных дорожек. Голова и плечи скрывались в цветах, которыми Мэссон любовался в начале речи губернатора. Один из управляющих, как раз проходивший мимо со своим сьямбоком, просто отпихнул ногу в сторону и невозмутимо продолжил свой обход. На этом фоне губернатор ван Плеттенберг продолжал:
— Наши сады кормят команды кораблей Голландской Ост-Индской компании, предоставляют в более чем достаточном количестве самые различные фрукты…
Мэссон больше не слушал заученные фразы, а обратился к человеку, стоявшему рядом. Тот был громадного роста, с серыми глазами, черной бородой и плоской шляпой на голове. Фрэнсис указал на ноги на гравийной дорожке и спросил приглушенным голосом:
— Простите, сэр, разве никто не позаботится о том господине? Кажется, ему не очень хорошо.
Мужчина, слегка раздосадованный, повернулся к Мэссону, взглянул на дорожку и хмыкнул.
— Не стоит, — ответил он с сильным акцентом. — Если о нем позаботиться, будет только хуже, уж поверьте мне.
— Но что с ним случилось? — интересовался Мэссон.
— Кто знает? — ответил голландец. — Это доктор Карл Тунберг. — Он почти что выплюнул оба слога слова, обозначающего профессию, словно отсасывая яд из змеиного укуса, и ненадолго замолчал. — Собственно, он сам, наверное, не знает, что для него хорошо, хотя он и врач. — Голландец, казалось, перепроверял свои слова, прежде чем продолжить: — Он работает на Компанию. Утверждает, что хирург. — Мужчина не подавал вида, но явно чувствовал неприязнь к человеку в кустах и, прежде чем всецело обратиться к речи губернатора, выдал последний комментарий: — Он даже не голландец, он — швед!
Мэссон тоже переключил внимание на веранду. Речь ван Плеттенберга подходила к концу:
— …живое доказательство тому, что земле, которая приносит невообразимый доход, нужны хозяева и рабы, ею занимаются умные люди, придерживаясь мудрых и неизменных законов. Аминь.
Слушатели хором ответили «Аминь» и неимоверно обрадовались, когда губернатор напоследок поспешно воскликнул:
— Дамы и господа, я хочу еще сообщить вам, что сегодня вечером будут подавать первоклассный чай улун из Китая специально от Ост-Индской компании, к нему будет также сахар из Индонезии!
Публика выдохнула в единогласном экстазе:
— Ааах!..
Когда вновь зазвучала музыка, Кук пожал губернатору руку и распрощался. Он эмоционально указывал в сторону ждущих его офицеров, которые так опасались несдержанного нрава капитана.
Словно из ниоткуда рядом с Мэссоном появился Схеллинг, поздоровался таким же вялым рукопожатием:
— Мистер Мэссон, рад, что вы смогли прийти. Очевидно, вы уже познакомились с мистером Виллмером. Мистер Виллмер, — обратился Схеллинг к высокому голландцу, — это человек сэра Джозефа, его зовут мистер Мэссон. Его прислали сюда, чтобы собирать цветы для королевских садов в Кью.
— Значит, вы один из английских экспертов, о которых говорил губернатор? — спросил Виллмер, хитро подмигнув. — Доходное предприятие?
— Наверное, все зависит от того, что в итоге найдешь, сэр.
— Простите мистеру Виллмеру его прагматизм, мистер Мэссон, — вмешался Схеллинг, — он не ученый и не коллекционер, скорее торговец.
— О, я понимаю. И на чем вы специализируетесь, мистер Виллмер? — спросил Мэссон.
— Я тоже собираю и перепродаю тварей божьих, мистер Мэссон, хотя они и не такие красивые, как цветы, должен признаться. Зато мое дело намного прибыльнее.
— Значит, вы имеете дело с животными? — предположил Мэссон, которому больше ничего не пришло на ум.
— С рабами, мистер Мэссон, — снова вмешался Схеллинг. — Они могут найти все цветы, которые только пожелаете, но сами их не срывают.
Прежде чем Мэссон успел ответить, к ним шаркающей походкой подошел Рейнхольд Форстер. Он неестественно запрокинул голову назад, но все равно ему было тяжело смотреть на долговязого голландца.
— Вы только поглядите на это! Мистер Мэссон, вы, очевидно, обладаете неким особым талантом пробираться в места, которые явно выше вашего статуса. — Форстер обернулся к Схеллингу и Виллмеру, обнажив зубы в улыбке: они окрасились в розоватый цвет от вина, и именно оно заставляло заплетаться язык англичанина. — А знаете, что наряду с приказом короля расширить горизонты нашего мира и добавить популярности естествознанию среди людей мистеру Мэссону поручена секретная миссия — он должен копаться в цветочных клумбах на мысе Доброй Надежды?
Схеллинг обернулся и вопросительно взглянул на Мэссона:
— Тайная миссия? Вы должны быть осторожны, мистер Мэссон. В этой части света тайны не очень любят — почти всегда они приносят одни неприятности.
Мэссон почувствовал, что его загнали в угол. Заинтересованность Схеллинга вселила в него неуверенность.
— Я заверяю вас, мистер Схеллинг, в моем задании нет ничего секретного. Некоторые, конечно, могут посчитать его незначительным и неважным, — ответил Фрэнсис и обиженно глянул на Форстера, — но сэр Джозеф поручил мне найти один конкретный цветок, который король хочет назвать в честь королевы.
— Мы очень рады, что сегодняшний вечер можем провести в таком достойном обществе, вы так не считаете, мистер Виллмер? — восторженно произнес Схеллинг. — Мистеру Форстеру поручили расширить сферу влияния короля, а мистеру Мэссону поручили отыскать ключ к сердцу королевы.
Мэссон ощутил на себе тот же пренебрежительный взгляд, которым Схеллинг смотрел на него в каюте капитана Кука на борту «Резолюшн», только в этот раз он бил прицельнее: «Если бы мне пришлось делать ставки, я бы точно знал, на какую лошадь».
Прежде чем Мэссон успел все осознать, к группе спешным шагом направился капитан Кук в сопровождении офицеров. Фрэнсис сразу начал перебирать в уме, что же такого он мог натворить, что так взбесило капитана. Но Кук злился не на Мэссона.
— Мистер Форстер, — прошипел капитан, — могу я с вами перекинуться парой слов, сэр?
Форстер повернул голову к капитану. Даже в изрядном подпитии ему стало ясно, что возникли неприятности. Но дух неповиновения на твердой земле и в высшем обществе проявлялся у Форстера намного сильнее, он не желал, чтобы им командовали:
