Каролин Вермаль - Цветок для ее величества

Глава 1

21 ноября 1805 года, Канада

— Если мне придется писать еще хоть один некролог, я, наверное, сам умру, клянусь, — произнес Джек Грант; от досады уголки его темно-красных губ опустились.

В застывшей тишине ноябрьского утра экипаж грохотал по улице Монреаля в сторону Пойнт-Клэр, лошади в упряжке фырканьем отзывались на кнут кучера. Под стальными тучами карета и лошади черными каплями двигались по бесконечным белым просторам.

Возница, завернувшись плотнее в теплую шубу, внимательно высматривал на дороге выбоины или лед, а оба пассажира забрались под толстые одеяла и укутались теплыми шарфами — в карете вряд ли надежно укроешься от канадской зимы.

Джек взглянул на отца и попытался понять его душевное состояние, одновременно задаваясь вопросом: стоит ли так настаивать на своей точке зрения?

— Все эти оборвавшиеся жизни! Я сам уже не могу не думать, каким коротким будет мой некролог, если я не начну делать что-то более значительное. Мне нужна собственная колонка, отец.

Пожилой мужчина не реагировал, он по-прежнему читал документы, разложенные на коленях. Иногда он отвлекался и задумчиво делал на полях каждой страницы какие-то подсчеты карандашом, а за окном кареты продолжали проноситься зимние пейзажи.

Когда Джек подумал, что отец, вероятно, и вовсе его не расслышал, Джордж Грант наконец-то снял очки, потер переносицу и взглянул на сына. Он всегда отмечал, как мало они походили друг на друга. Джордж был маленького роста, коренастый, с мощной грудной клеткой и широкими плечами. Хотя его лицо украшала аккуратно подстриженная борода, можно было с уверенностью сказать, что время оставило на нем свой отпечаток. Джек же, напротив, был высок и худощав, лицо словно изваяно из мрамора. И на нем еще не виднелось и следа забот, да и щетины тоже. Отец почти всегда сидел неподвижно, а сын вечно находился в движении: ерзал, одергивал рукава, поправлял манжеты. Джорджу казалось, что внутри сына все так и вибрирует от нетерпения.

— Джек, мы уже много раз это обсуждали, — произнес он. — Сначала ты должен набраться опыта и посмотреть мир, прежде чем что-то решать. Нужно сперва научиться ползать, а потом…

— Но как я наберусь опыта, если я все время описываю деяния умерших? Мне нужно настоящее дело, что-нибудь серьезное! — перебил его Джек.

— …А потом научиться бегать, — усталым голосом продолжал Джордж, не обращая внимания на то, что сын его перебил. — Кроме того, едва ли найдется много более серьезных вещей, чем составление подходящих эпитафий для умерших. Это хорошая, толковая работа, Джек.

— Толковая? — захлебнулся Джек от возмущения. — День изо дня я сокращаю истории целых жизней до нескольких строчек, притом что едва ли кто-нибудь вообще удосуживается это читать. В чем же тут толк? Если бы у меня была колонка, вот тогда бы я ощутил свободу, описывая красоту и важность подвигов, которые того заслуживают.

— Жизнь не ограничивается выдающимися достижениями и подвигами, Джек.

Внезапный толчок помешал дальнейшим спорам — оба мужчины упали с сидений. Ящики, полные апельсинов и всякого скарба, свалились с полок вниз, на их головы, и в споре между отцом и сыном наступила временная передышка.

— Что это было? — испуганно спросил Джек.

Джордж Грант постучал в потолок кареты и тем самым прервал приглушенный град проклятий, доносившийся с козел в салон.

— Смитерс!

Кучер натянул вожжи, остановил экипаж и спрыгнул на землю.

— Какой-то мужчина на дороге, сэр. Он бросился прямо под лошадей!

— Вон! — воскликнул Джек, он уже обернулся и указывал куда-то через заднее окошко. В нескольких метрах позади по обочине шел, покачиваясь, какой-то человек. Вскоре его совсем поглотил туман.

— Лошади целы? — поинтересовался Джордж Грант.

— Достаточно невредимы, чтобы доставить нас домой, сэр.

— Ну хорошо, тогда поедем дальше. Мы и так уже задержались, миссис Грант не обрадуется этому.

— Может, мы поможем ему? — возразил Джек.

— Не будь глупцом. В конце концов, это мог быть какой-нибудь разбойник. К тому же погода портится. — Джордж Грант еще раз взглянул назад, на сгустившийся туман, затем бросил: — Трогай!

Но прежде чем возница успел освободить тормоза, Джек распахнул дверь и спрыгнул на обледеневшую дорогу.

— Разбойники не бросаются под экипажи. Этот человек явно заблудился, скорее всего, он даже ранен. И сейчас ты хочешь оставить его здесь умирать? — Джек с вызовом взглянул на отца, развернулся и пошел вдоль дороги в том направлении, где исчез человек.

Оба мужчины остались у кареты и смотрели вслед Джеку, пока его силуэт не заволокло туманом и снегом.

— Метель почти настигла нас, сэр, — сухо сказал кучер.

Джордж молча взглянул на небо, тяжело вздохнул, снял ружье, закрепленное на задней стенке кареты, и ступил на снег.

Джек сошел с дороги и брел в снегу по колено. Полы его сюртука уже насквозь промокли и волочились сзади по насту. Стараясь придать как можно больше солидности своему голосу девятнадцатилетнего юноши, Джек прокричал:

— Эй, сэр, вы не ранены?

Но загадочный человек не появлялся, его словно поглотили туман и холод. Над снежной равниной раздалось нетерпеливое ржание лошадей, почувствовавших невдалеке стойла. Это был единственный звук, слышимый в порывах северо-западного ветра. Джек замер, чтобы отдышаться, и продолжил путь дальше вниз по склону. С каждым шагом его пыл охладевал. Вдруг он остановился.

Тем временем Джордж нагнал его и взглянул на то, что привлекло внимание сына, — капли крови на снегу.

Джордж кивком велел Джеку следовать вперед. Теперь, когда Джек столкнулся с явными доказательствами присутствия незнакомца, капли крови которого стыли на ветру, ершистость сменилась страхом и неуверенностью. Он сомневался.

Джордж недовольно поджал губы, оттеснил сына в сторону и пошел дальше по красно-серым отпечаткам, удалявшимся от дороги к самой стене деревьев.

Когда Джордж прошел еще немного, ему на глаза попались странные, припорошенные снегом предметы: сумка из мешковины, мешочки из козьей кожи, деревянные коробочки всевозможных размеров, ножницы, маленькая лопата, предмет, похожий на небольшой бинокль, установленный на латунной стойке. Но самым странным показалась ржавая птичья клетка, в которой лежали ярко-желтые цветы — у каждого по четыре лепестка прямоугольной формы.

Шум ветра ненадолго стих, совсем рядом из лощины послышался брякающий звук. Джордж Грант взвел курок ружья и хорошенько прислушался, прежде чем пойти дальше. А потом он увидел его.

В неглубокой канаве лежал пожилой человек. Его пальто и прочая одежда позволяли говорить об определенном благосостоянии. Но, несмотря на то что она была пропитана кровью и припорошена снегом, можно было разглядеть, что она изрядно поношена. На локтях пальто красовались заплатки, а деревянные каблуки его сапог совершенно истерлись. Старик едва слышно и прерывисто дышал, пар из его рта быстро смешивался с туманом.

— Сэр, с вами все в порядке? — спросил Джордж и осмотрелся по сторонам, прежде чем вновь повернуться к мужчине.

Но, кроме натужного хриплого дыхания, от старика не исходило ни звука. Кончики его пальцев совсем побелели и начали обмораживаться. В руках старик сжимал обтянутые кожей тетради, по всей видимости дневники. Они были связаны кожаными ремешками, застегнутыми на замок.

— Отец, он не…?

— Пока нет, но нам стоит поторопиться. Вот, возьми ружье. И прихвати его вещи.

Джордж с легкостью перебросил старика через плечо и зашагал обратно к карете. Джек поспешил за ним, собирая по пути разбросанный скарб незнакомца.

— Смитерс! — крикнул Джордж, приблизившись к экипажу.

Возница едва смог расслышать крик из-за порывов ветра, но тут же поставил карету на тормоз, спрыгнул и распахнул дверцу.

Едва Джордж уложил старика на место, где раньше сидел Джек, как тут же стащил с него мокрое, забрызганное кровью пальто и завернул незнакомца в одно из одеял. После того как мужчину устроили на сиденье, в карету забрался и Джек.

По крыше забарабанила снежная крупа, карета тронулась и постепенно набрала ход. Щелчки кнута были почти не слышны из-за завывания ветра, который гнал путешественников домой.

Глава 2

Двухэтажный дом Грантов нельзя было назвать маленьким, но он и не считался слишком уж просторным. Его венчала гонтовая[1] крыша, стены были обшиты деревом и выкрашены вместе с оконными рамами в белый цвет. Все же это здание являлось прекрасным образцом георгианской[2] архитектуры. Такой стиль предпочитали зажиточные торговцы и коммерсанты, решившие поселиться в сельских окрестностях Монреаля.