Юлия Галанина - Бретонская колдунья (сборник)
– Я так устала путешествовать! – честно призналась Жанна. – Особенно по морю. Одни неприятности.
– Да, недаром служба на корабле считается куда более трудной и менее почетной, чем обычная военная на суше. Там в сражениях и славы достается больше, и трофеев, да и шансов уцелеть. А на море никогда не знаешь, доплывешь ли туда, куда намеревался. Купец хоть и получает барыши от морской торговли, не сравнимые с сухопутными, но и рискует в десять раз больше. Как говорят, на суше если потеряешь товар, то жизнь, быть может, сохранишь, а на море приготовься расстаться и с тем, и с другим.
– Говорят, в древние времена, – вмешался в разговор генуэзец, – с пиратами удалось справиться. Но тогда над всей ойкуменой правил римский орел. Это была эра господства одного государства на нашем море, поэтому, действуя слаженно и одновременно, флоты Рима истребили пиратские гнезда и корабли. Вот тогда корабли бороздили воды и не боялись, что их рейс оборвет какой-нибудь лихой молодец.
Генуэзец теперь пользовался расположением Жанны и сидел рядом с ней, а не на другом конце стола.
Жанна честно объяснила, что господин Пиччинино просто спас ее во время нападения турецкой галеры и не дал умереть от страха, когда она уже собралась отдать богу душу, лишь бы второй раз не попасть в плен.
Капитан, хоть и был воинствующим монахом (ну или монашествующим воином), прекрасно понял, как спасал расторопный генуэзец испуганную даму.
Но вполне одобрял такой способ спасения, лишь тихонько посмеиваясь про себя.
– Вы вот меня про здания на Родосе пытали, – заметил он. – Теперь поспрашивайте сеньора Пиччинино, он был в крепости и все видел. А язык у него должен быть подвешен лучше, чем у меня, вояки.
Генуэзец довольно легко справился с задачей, поставившей в тупик капитана:
– Дворец Великого магистра очень похож на бывшую папскую резиденцию в Авиньоне. Он имеет четыре башни, две из которых квадратные, а две полукруглые. Внутренний дворик окружен аркадами. В Большой зал приемов ведет наружная лестница, ступени ее невысоки, чтобы рыцарям в латах было удобно подниматься по ней, не прибегая к помощи оруженосцев. Зал действительно большой, его своды опираются на колонны. Поменьше зал орденского Совета, к нему непосредственно примыкают комнаты Великого магистра. Залы изукрашены росписями, мне запомнились великолепные сцены сражений в зале аудиенций. Впечатление от дворца Великого магистра, конечно, незабываемо.
– А про улицу Рыцарей я все рассказал, там и добавить нечего! – перебил его гордый собой капитан. – Только забыл сказать, что живем-то мы не в отелях. Там больше почетные гости останавливаются, ассамблеи да трапезы проходят. А у рыцарей обычные дома, двухэтажные, как здесь греками заведено. Жду не дождусь, когда порог своего дома переступлю. Хотя через неделю опять в море потянет.
Под столом генуэзец сжал ладонь Жанны, молча приглашая в свою каюту. Жанна поняла его без слов.
* * *Проникнувшись теплыми временными чувствами к генуэзцу, Жанна теперь наверстывала упущенное время, почти круглосуточно находясь в его обществе.
После очередного жаркого свидания она вдруг поняла, что уже почти полгода выключена из жизни Европы, новостей, сплетен, слухов. Ведь столько, наверное, произошло! Может быть, теперь и мода поменялась так, что только локти будешь кусать от досады за собственную убогость, попав в приличное общество?
– Джирламо, а что теперь носят в Италии? – вопросила Жанна с таким видом, словно ее жизнь решалась от его ответа.
– Да то же, что и носили, моя донна, – пожал плечами генуэзец. – Право, не упомню…
– Но все-таки? – заломила брови Жанна.
– Парчи стало больше, – подумав, решил генуэзец. – А может, и не больше…
«Значит, парча!» – сделала отметку в памяти Жанна.
– А фасоны платьев поменялись?
– Да они настолько разнообразны, что им и меняться-то некуда! – высказывал редкую несообразительность генуэзец. – Разве что дамы теперь вырез на груди делают побольше. А то смотришь раньше на их глухие платья, и сердце кровью обливается. Венецианцы, негодяи, кстати, наладили неплохое производство кружев, и дамы теперь частенько щеголяют этими ажурными сеточками…
«Значит, вырез можно увеличить! – делала соответствующий вывод Жанна. – И подумать о новомодном кружеве!»
– А юбки стали шире или уже? – продолжала она допрос.
– А бог их разберет! – барахтался в теме генуэзец. – Наверное, шире. Но на мой взгляд, дамы сейчас чересчур увлекаются цокколи.
– Ой, а что это?
– Да это уличные туфли на толстенной деревянной подошве! – генуэзец немножко оживился. – Иная дама возвышается над тобой, словно башня. А одна модница заказала себе настолько высокие подошвы, что не смогла в обновке сделать и нескольких шагов, упала на землю.
– Ну-у, разве это новинка! – разочарованно вздохнула Жанна. – Такие еще моя матушка носила. Нет, только женщина может вразумительно объяснить, что же сейчас носят, не обижайтесь, милый Джирламо!
«Любовью ты занимаешься лучше, чем говоришь!» – сделала она неутешительный, а может, наоборот, утешительный вывод.
* * *Давно сказано:
«Можно бесконечно смотреть на огонь, воду и на то, как другие работают».
Жаккетта бездумно смотрела на ворочающих весла гребцов.
Гребцы работали в обычном темпе, медленно, но верно убивающем человека за веслом.
На море, хоть и лазурное, сил смотреть больше не было, а в каюту вернуться нельзя.
Госпожа Жанна находилась там в компании с генуэзцем, который больше ни денежки не дал, скряга такой!
Видите ли, госпожа и так распрекрасно познакомилась с его достоинствами и без помощи Жаккетты.
Жаккетте было жалко даже не денег, а принципа.
Приличный человек только из чувства деликатности продолжал бы дарить монетки, а этот только желаемого достиг, сразу кошель туго-натуго завязал. Сразу видно, что купец.
Будь дело на суше, Жаккетта обязательно бы задумалась, какую пакость сделать чересчур бережливому генуэзцу. Но в море мысли больше колыхались туда-сюда, чем думались.
Ей очень хотелось опять устроить рыбалку. Согнутый нож и веревочка лежали в дорожном мешке, но Жаккетта побаивалась строгого капитана. Наверняка не разрешит снасть к мачте привязывать, да и веревки не даст. А шнур от юбки короткий. Но даже если бы разрешил, веревка, наверное, гребцам мешать будет.
Жаккетта окинула взглядом гребцов, пытаясь понять, помешает им веревка, привязанная к мачте, или не очень.
«Но какую же свинью подложить генуэзцу?» – вернулась она к старой мысли, убедившись, что веревка очень даже помешает.
Вдруг у Жаккетты возникла идея. Она решила обдумать ее подробнее и пошла вниз к каютам.
