Александр Говоров - Византийская тьма

Акоминат тем временем закончил информацию вежливости и перешел к вопросам типа: «А вы, всечестней-ший, где блаженствуете теперь?» Даже предлагал, как бывшим сослуживцам, возобновить общение на «ты».

И тогда Денис как в воду прыгнул, рассказал все о мальчике, сыне Враны.

У Никиты словно бы фонарик зажегся изнутри, так ему стало интересно. А тут еще вихрь черный пронесся мимо — это прошел в развевающейся рясе отец ключарь, по-прежнему ревнивый к славе Акомината. Вынужденный терпеть посещения им монастырской библиотеки, он тем не менее фуфырился, как мартовский кот.

— Выйдем! — предложил Никита, и былые сотоварищи вышли на набережную. Там, как всегда, на эспланаде морской ветерок причесывал мохнатые пальмы, были устроены скамьи и обеспечен уют и безопасность для благочестивой беседы.

— Давно ли вы оторвались от столицы? — начал Акоминат. На «ты» у них никак не получалось. — Три года! Да, да, гибель Андроника с его командой произошла именно три года тому назад. Тогда вам надо будет знать, что старший сын Андроника, кесарь Михаил, которого революция Ангелов застала на даче, бежал с семьею на Восток. Сестра его жены была грузинскою царицей, а византийские фемы Колхиды, Лазики и Трапезунда отказались признавать новую династию. Ушли на Кавказ и остатки армии Враны. Так Комнины остались господами Востока.

Денису вдруг представилось, что он где-нибудь у себя ( «наверху»), в какой-нибудь Коммунистической аудитории сидит на лекции, а ненавязчивый голос перечисляет события, словно низает четки.

— Вы ведь бывали у Манефы Ангелиссы? — осведомился Акоминат. Денис согласно наклонил голову. — Я вас там встречал. Тогда вы не можете не помнить прекрасную Теотоки, которая стала женою Враны?

— Я же о сыне ее и говорю!

— Так вы просто не знаете, что в Трапезунде вдова Враны вновь вышла замуж — и за кого? За младшего Алексея Комнина, сына кесаря Михаила и, значит, прямого внука Андроника! Политика, друг мой, здесь большая политика! Племянница Манефы Ангелиссы и без того потомок императоров, а теперь по всем статьям наша Теотоки — царевна и претендентка на великий престол!

Никита откинулся, приглаживая бородку, как бы наблюдая впечатление, которое произвел.

— Вот как! — реагировал Денис. — Не хотите ли вы сказать, что мать забыла своего ребенка, что Вороненок ей стал не нужен?

— О, ничуть! Вы просто не знаете Теотоки! Денис по своему обычаю усмехнулся, вспомнив, как он знает Теотоки, а наш эпиканиклий помолчал, размышляя, и спросил, понизив голос, хотя страшиться здесь было некого:

— Насколько же я могу верить, что рассказанная вами история с мальчиком правдива? Постойте, постойте! — потянул он за рукав Дениса, который пытался возразить. — Не клянитесь раньше срока! Вспомните-ка ваш рассказ, будто вы, драгоценнейший, переселились к нам при помощи чародея из предбудущих времен! И вы все еще полагаете, что рассказ этот правдоподобен? Вы что же, нас, римлян, считаете за дурачков, идиотиков? Не клянитесь, мой дорогой, ложная клятва есть худший из смертных грехов.

Денис почувствовал, что некое внутреннее здание, воздвигнутое им, рассыпается, словно карточный домик. Прошли годы, он же для них все тот же шарлатан, надуватель, лжепророк. Казалось бы, такой мистический, склонный к потустороннему знанию народ!

Однажды, в ту злосчастную пору, когда они с разбойником Маврозумом одну связку цепей носили на двоих, он, Денис, от нечего делать пересказывал сокандальнику историю своих злоключений. А мавр этот хитроумный возьми и спроси: значит, Сикидит, если бы захотел, мог бы тебя и полностью перетащить на наш свет и не полностью, так сказать, частично — да? Денис согласился, соображая, куда варвар клонит. — Тогда бы ты реализовался как привидение, — торжествовал от собственной мудрости мавр, — которое частично на том свете, а частично на этом, ведь так? И ты бы, при таких возможностях, например, явился бы царю Исааку ночью! И припугнул бы его хорошенечко и потребовал: давай-ка нам, Исаак боголюбивый, на нашу бедность миллиончика четыре…

Отчаяние готово было охватить Дениса, и все же наш комсомолец не способен был ломать руки, проклинать судьбу. «Ладно, — решил он для себя, — с этим покончено».

И спросил Акомината, встав, словно собираясь уходить:

— Так, значит, вы, надо понимать, отказываетесь говорить со мною о сыне Враны?

— Нет, нет, вы поняли меня не так. Сядьте! Просто хочу вас предупредить откровенно, насколько достоверен ваш рассказ, настолько достоверны будут мои советы.

— У меня нет иных доказательств.

— Тогда имейте терпение выслушать мои суждения. Во-первых, не терзайте себя и не кляните, что в тот роковой день вам не удалось спасти для матери ребенка. Матери там не было, а ребенок, скорее всего, был уже захвачен ее врагами, был заложник. И в вашем положении ничего не оставалось, как передать его пирату, а тому, в свою очередь, доверить отцу Феодосию.

— Вы облегчаете мою душу, — признался Денис.

— Вот, вот, — улыбнулся Акоминат. — Даже у пришельцев из другого мира брезжит христианская душа. Теперь скажу вам, я специально делом Враны не занимался. Но я ведь пишу «Хронику» и факты сами стекаются ко мне. И я вам скажу: Теотоки, по всей видимости, все-таки не нашла своего сына. Это бы сразу стало известно.

Они прислушались к шороху прибоя. Чайки с визгом ссорились из-за какой-то рыбешки.

— Как же быть?

— Схимник Феодосий, мы знаем, умер внезапно, в одночасье. Поскольку он прежде был патриархом, да и вообще знатного происхождения — вы, наверное, знаете, что он из армянских царевичей родом? — при нем в обители жил целый штат людей. Распоряжалась его погребением матушка Гликерия, а ведь она еще жива…

— Да, но…

— Вы хотите сказать, она дала обет вечного молчания? Для исключительных дел возможно на время разрешить от обета, если она… конечно, согласится сама. О, Господи! — вздохнул, крестясь, Никита. — Что же я, грешный, говорю?

— Надо спасти ребенка.

— Да, да, дело Божье, конечно… Вот теперь послушайте, мой сотоварищ, и постарайтесь не ошибиться. Некоторое время назад ко двору прибыло из Трапезунда предложение обменять Манефу Ангелиссу, тетку царевны Теотоки, на какого-то незадачливого из Ангелов, попавшего в плен к Комнинам. А вы должны знать, что при правительстве Ангелов слежка и сыск поставлены лучше, чем при покойном Агиохристофорите. У Исаака этим занимается некто Лахана — помните, бывший министр финансов, которому Андроник в глаза говорил, что он ворюга?

Акоминат обтер вспотевший, рано сделавшийся обширным лоб, шелковый черный клобук держал на коленях. Денис внимательно слушал.