Владимир Ковтун - Полет дракона
- Но, ты еще не все выслушал, повелитель. – Вкрадчивым голосом сказал соглядатай и, приблизив свое лицо к уху господина, принялся что-то нашептывать.
Лицо князя омрачилось, и в глазах метнулись молнии.
- Не может быть! Ты лжешь, презренный, и я велю прилюдно оскопить тебя!
- Да, да, повелитель! Этот проходимец щупал грудь твоей дочери, и ползал своими грязными руками под ее платьем….
- Довольно! – Взревел сатрап.
Вскочив на ноги, он сильным ударом ноги отшвырнул от себя высокий сосуд с узким горлышком, пнул блюдо с разложенными на нем яствами и, задыхаясь, рванул ворот своего платья.
- Что стоишь, негодяй! В костер его! Вырвите ему кишки раскаленными щипцами! Бросьте в клетку с тиграми!
Желания и приказы восточного владыки не обсуждаются. Напрасно Анахит пыталась что-то объяснить пришедшим за Юанем стражникам. Напрасно добивалась встречи с сатрапом. Тщетно просила соглядатая уговорить князя отменить свое решение.
- Ты хочешь, старуха, чтобы в клетку с тиграми пошел я? – Спросил тот.
- Тогда дай мне возможность самой поговорить с ним!
- Ты еще больше разозлишь его. Или сама пойдешь в костер!
- Я уже побывала в огне, и он не принял меня. Но ты пойми! Этот человек из посольского каравана, и в помощниках у меня оказался волей случая. Царь Царей{128} может быть недоволен, если его казнят!
- Хорошо! Я попробую донести это до хозяина.
«Одной мыслью можно преступить законы богов. Одним словом можно разрушить согласие Неба и Земли. Одним поступком можно навлечь беду на потомков». Хун Цзычэн. «Вкус корней».
В Гиркании{129} давно не отдавали человека на съедение тиграм, и посмотреть на это редкостное зрелище собралось немало народу.
Сам сатрап в сопровождении своей свиты занял лучшие места, под парчовым навесом, в полукруглом, построенном по греческому образцу, цирке.
Свитские чины неторопливо и с достоинством обсуждали детали предстоящей казни.
На каменных, полукругом расположенных скамьях, сидела публика попроще. Слухи о причинах, побудивших их господина устроить сегодняшнее зрелище, просочились и сюда.
Один из мужчин наклонился к своему соседу, и тихо произнес:
- Как поступишь с другими, так поступят с тобой.
- Ш-ш-ш-ш…. – отозвался сосед. - Где в этом мире ты видел благодарность?
Прочие громко смеялись, шутили и болтали о своих делах. Далеко от других, напряженная, как пружина арбалета, стояла Анахит с мертвым от горя лицом.
На арене собрали высокую железную решетку, с острыми пиками на самом верху, и пристроили к ней небольшой деревянный загон.
Южное солнце палило нещадно, и зрители прикрывались от него, кто, чем мог: платками, деревянными дощечками или просто ладонью.
- Надеюсь, тигры голодны?
И, получив утвердительный ответ, спросил:
- А, где моя дочь?
- Она еще неважно себя чувствует, и не смогла прийти, мой господин.
- Напрасно! Зрелище развлекло бы ее и придало сил.
- Мой господин, она просила передать, что умоляет пощадить приговоренного….
Глаза сатрапа сверкнули.
- Опять я это слышу?! Если кто-нибудь из вас скажет еще хотя бы одно слово в защиту этого проходимца, он пойдет вместе с ним на арену!
Он повернулся к распорядителю и крикнул:
- Начинайте!
Распорядитель, разряженный в одежду попугайных тонов, махнул платком, и из бокового входа, на катках вывезли железную клетку с приговоренным. Стражники открыли дверцу заграждения, и придвинули к ней клетку.
Лязгнул металлический засов, и один из стражей ткнул Юаня тупым концом копья в бок.
- Выходи!
Приговоренный к казни человек нагнулся, и шагнул из клетки на арену цирка.
Юань знал, какая участь ему уготовлена, и всю ночь провел в поисках выхода. Перенесенная им тяжелая болезнь и, как следствие – физическая слабость, не позволили пойти на открытый прорыв.
В пике своей физической активности он, возможно, и устоял бы в схватке с тигром. Но, сейчас у него не было никаких шансов.
Невыносимо пекло солнце. Песок, которым была покрыта арена, жег его босые ноги. Юань обвел взглядом галдящие трибуны. Среди них не было ни одного близкого лица.
«Вот и пришел мой час!» - Отстраненно промелькнуло у него в голове.
Воздух сотряс грозный рык. С противоположного конца арены к загородке подкатили большую клетку, в которой метались два огромных зверя.
Стражники, в ожидании сигнала, оглянулись на сатрапа.
- Дайте ему меч! – Крикнул тот, откидываясь на подушки. – Пусть защищается!
- Разумно. – Одобрил сидящий рядом высокопоставленный гость из Ктесифона. – Скучно смотреть, как его раздерут на части! Хотя, и с мечом этот заморыш выстоит не более времени полета стрелы. Может быть, выпустить только одного зверя?
- Для чего обижать другого? Они оба голодны и заслужили еду.
- А, что у вас дальше?
- Поединок пехотинца с конником, борцы-гиганты, акробаты…. Что там еще, Амад?
- Поединок на ассирийских мечах. – Угодливо подсказал тот, к кому обращались.
- Они бьются до смерти? – Спросил гость.
- Ну, что вы! Конечно, нет. Мы же не эти дикари-римляне!
Эй, ты! Держи меч! – Крикнул Юаню стражник.
В песок, с тихим шелестом, воткнулся короткий, фракийский меч.
Юань механически наклонился и поднял его. Меч был острым, как бритва.
«О, Небо! Ты даешь мне надежду!» - Молитвенно прозвучало в душе Юаня. – «Только бы рука не подвела!».
Никто из стражников, передавших Юаню меч, и не подозревал, какие возможности они вложили в руки осужденного.
Лязгнул замок и тигры, озираясь, гуськом вышли на арену. Рыча и подергивая хвостами, они одновременно заметили добычу. В глазах полосатых гигантов загорелись зеленые огоньки. Оба припали к земле, готовясь к прыжку. Зрители на трибунах наклонились вперед и замерли в ожидании.
Юань сжал рукоятку меча. В памяти у него вереницей пронеслись картины детства: старик Бао, рассказывающий веселые сказки, чтение старинных книг, его друг – тигр Гуй, лениво катающийся в зеленой траве….
- Гуй – Тихо позвал Юань. – Иди ко мне, Гуй! Только ты можешь мне помочь!
Что-то большое и стремительное мелькнуло у него перед глазами, заслонив на мгновение тигров и арену.
Тысячи собравшихся повеселиться зрителей стали свидетелями странного зрелища: две громадные полосатые кошки, присев на задние лапы, попятились от одиноко стоящего перед ними человека. Смертельно напуганные, они прижались спиной к прутьям железной решетки, как два напроказивших котенка.
Не видя возможности спрятаться, прижав к голове короткие уши, оба зверя начали выть низкими, противными голосами, прося пощады.
