Юрий Дольд-Михайлик - И один в поле воин
Зазвонил телефон.
Штенгель докладывал, что имеющимися в наличии силами завод окружён. Идёт перестрелка между восставшими, засевшими за крепкими стенами завода, и войсками.
— Прикажи ему немедленно прибыть сюда! — бросил генерал, когда Генрих передал ему содержание рапорта майора.
Штенгель прибыл не один, а в сопровождении Лемке.
— Ну, как там? — спросил Бертгольд, ни к кому в отдельности не адресуя вопроса.
— Чтобы совершить вылазку, у них мало оружия. Но позиция у бунтовщиков выгодная. Мы не можем атаковать завод, так как у них имеется несколько станковых пулемётов.
— Хватит! — поморщившись, бросил генерал-майор. — «Атаковать». А на кой чёрт их атаковать, если через несколько часов мы их потопим, как крыс!
Бертгольд вытащил из кармана пальто большую, в несколько раз сложенную карту района Кастель ла Фонте и расстелил на столе.
Генрих, Лемке и Штенгель склонились над ней, внимательно присматриваясь к каким-то значкам.
Бертгольд с рюмкой в руке тоже несколько секунд рассматривал карту, словно хотел ещё раз проверить заранее продуманный план.
— Так вот, — начал он спокойно, — в трех километрах от Кастель Ла Фонте находится плотина тридцатидвухметровой высоты. За нею большое искусственное озеро. По мнению специалистов, этого совершенно достаточно, чтобы воды, прорвавшиеся через взорванную плотину, в течение полутора часов затопили всю долину. По сделанным подсчётам, вода поднимается на уровень пяти метров. Этого хватит, чтобы затопить завод и всех, кто там находится. — Генерал сделал паузу, налил ещё рюмку и отпил маленький глоток. — Но нам надо замедлить течение воды из долины по руслу реки. Как видите, вблизи замка оно самое узкое. Если взорвать скалу, на которой стоит замок, то развалины перекроют речку. Конечно, это не остановит напора воды, но значительно замедлит её спад. А нам необходимо, чтобы высокий уровень воды продержался в долине несколько часов.
Генерал замолчал.
Генрих взглянул на Штенгеля. Тот кончиком языка облизывал пересохшие губы, тупым взглядом следил за карандашом в руках генерала, которым тот водил по карте.
— Сколько взрывчатки заложено под плотину? — спросил генерал, обращаясь к Лемке.
— Шестнадцать тонн аммонала уже в туннеле!
«Меня даже не предупредили», — подумал Генрих.
— Все подготовлено к взрыву?
— Помощник коменданта по вашему распоряжению лично наблюдает за всем.
Звонок от Кубиса прервал разговор. Побаиваясь вылазки бунтовщиков, значительно усиливших огонь, Кубис требовал помощи.
— Снять с плотины взвод чернорубашечников и послать этому паникёру! — приказал генерал.
Генрих передал распоряжение.
— Плотину взрываем в двадцать часов тридцать минут. За десять минут до этого скала и замок должны преградить путь воде. Слышите, Лемке, вы за это отвечаете! Охрану плотины до взрыва ты возьмёшь на себя, Генрих! А вы, Штенгель, примите от Кубиса командование подразделениями, окружившими завод. Ваше задание не допустить, чтобы с завода спасся хоть один человек. Тех, кто выплывет на поверхность, надо расстреливать. Возьмите с собой достаточное количество ракет. Вечером надо обеспечить максимальную видимость. Все понятно? Вопросы будут?
Присутствующие молчали, ошеломлённые планом Бертгольда.
— Сколько человек работало на заводе? — спросил генерал Штенгеля.
— Две тысячи триста восемьдесят пленных и сто сорок два немецких служащих — инженеры и надсмотрщики.
— Где сейчас служащие?
— Почти все остались на заводе. Их заперли в складе готовой продукции в самом начале бунта. Как с ними быть?
— В темноте вы не разберётесь, где свой, где чужой, расстреливайте всех!
Бертгольд снова налил рюмку.
— Если все понятно — идите готовьтесь.
— Герр генерал, разрешите обратиться? — Штенгель хрипел, как простуженный.
— Есть какие-нибудь замечания?
— Замок принадлежит графине Рамони, моей невесте, и…
— Знаю, но я не могу из-за этого срывать такую важную операцию.
— В замке собраны драгоценные коллекции. Это приданое… Я прошу…
— Лес рубят — щепки летят, майор! Сейчас надо думать не о невесте! Берите пример с меня! В замке мой друг, старый граф Рамони. А я даже не предупреждаю его. Идите!
Деревянной походкой Штенгель направился к двери. Его мечта о богатстве, с которой он не расставался всю войну, ради которой был готов на все, развеялась, как дым, и именно тогда, когда он был ближе всего к её осуществлению.
— А теперь, Генрих, давай отдохнём, ведь сегодня ночью спать не придётся, — предложил Бертгольд, сладко потягиваясь.
— Когда мы с вами выедем? — спросил Генрих.
— Немедленно после взрыва! Немедленно! Пусть Лемке и Штенгель заканчивают остальное! Наше дело будет сделано, и мы с тобой через какой нибудь час домчимся до швейцарской границы. Мой «хорьх» умеет развивать скорость… А там отдых, спокойная жизнь! Хорошо всё-таки, что мы с тобой остались живы. Давай выпьем за наше будущее!
Генрих налил рюмку и заметил, что руки у него дрожат. Не ускользнуло это и от Бертгольда.
— У тебя дрожат руки?
— Если б война продлилась ещё год-два, я был бы спокоен, как и до сих пор, но сейчас, когда осталось ждать несколько часов…
Бертгольд рассмеялся.
— Должен признаться, что точно то же происходит и со мной. Только я умею лучше собой владеть…
Вдруг распахнулась дверь и в комнату вбежала Мария-Луиза.
— Синьор генерал! Прошу вас! Умоляю! Не делайте этого! Это всё, что у меня есть!
Мария-Луиза в исступлении упала на колени перед Бертгольдом. На пороге появился, словно в воду опущенный, Штенгель.
— Что это значит? В чём дело? — нетерпеливо и раздражённо воскликнул Бертгольд.
Генрих подхватил Марию-Луизу под руки и насильно усадил в кресло. Графиня продолжала умолять:
— Заклинаю вас, генерал! Не разрушайте замок!
— Это вы сказали? — тихо спросил Бертгольд Штенгеля.
Тот не ответил.
Мария-Луиза разрыдалась. Генрих бросился к графину с водой. И в тот же миг за его спиной прозвучали два выстрела.
Мария-Луиза полулежала в кресле, широко раскинув руки. Штенгель упал как подкошенный. В комнату вбежали два эсэсовца.
— Заберите их! — брезгливо поморщившись, приказал генерал. — Пойдём в другую комнату, — спокойно предложил он Генриху.
Генерал вышел первым, он даже не забыл прихватить в спальню бутылку недопитого коньяка.
— Вы здесь, в Италии, все как-то очень уж мягкотелы! Неужели и ты стал таким, Генрих?
— Нет! У меня твёрдости хватит на двоих!
