Наездник Ветра - Григорий Александрович Шепелев
Показав трём путникам терем с новой прислугой, Ратмир ушёл. Утром он вернулся для срочного разговора с Малушей. Конечно же, он нашёл её в прежней спальне боярыни Светозары. Новая госпожа строптивого города безмятежно спала, свернувшись под одеялом и трогательно сопя своим длинным носиком. Она вся была как ребёнок, поскольку сон умиротворил её личико. И она была хороша! Она удивляла сейчас своей красотой. Именно сейчас. Ратмир сразу понял причину возникновения этой сказочной красоты. Закрыты глаза! Да, её всегда портил взгляд – слишком недоверчивый, слишком острый. Это был взгляд холопки, двумя руками вцепившейся в неожиданный дар судьбы.
Ратмир прикоснулся к плечу красавицы. Она вздрогнула, заморгала. И сразу же начала беспокойно шарить рукою по простыне слева от себя. Но там было пусто.
– Где Аникей? – спросила Малуша, перевернувшись на спину и раскрыв глаза широко. Голос у неё спросонья был хриплым. Ратмир, помедлив, ответил:
– Здесь он, внизу. У задних дверей стоит, чтобы убежать, в случае чего.
– От кого?
Ратмир только улыбнулся. Это Малушу полностью успокоило. Но ей этого было мало. Она зевнула, тряхнула спутанной гривой рыжих волос, лениво приподнялась на локтях и села, обняв руками коленки. Её большие заспанные глаза пытливо уставились на Ратмира. Он объяснил:
– Как ты и хотела, к тебе пришли сорок жён купеческих и боярских. Каждая принесла по две гривны золотом.
– По две гривны? Они их сдали Добрыне?
– Да. Он их уже запер в сундук, насколько я знаю.
Откинув тонкое одеяло, Малуша снова зевнула и потянулась. Взъерошила ещё больше волосы.
– Сорок баб! И они, должно быть, накрасились, насурьмились, прихорошились?
– Да, не без этого. Ведь они же все молодые, как ты хотела! И ждут тебя уже час. Пора выходить.
– Ладно уж. Ратмир! Мне краситься лень. Пускай они смотрят вниз, чтоб меня не видеть.
Ратмир насмешливо поклонился. Он знал о том, что Малуша этой весной побывала с тайным визитом в Константинополе и там видела, как красивые жёны знатных вельмож ложатся носами в пол перед будуаром царицы и так вот ждут, когда она выйдет к ним, встав с постели. Пришлось и самой Малуше ждать её таким образом вместе с несколькими патрицианками. Хотя мать русского княжича добивалась беседы с императрицей наедине, секретарь решил, что она будет принята вместе с сиятельными сановницами, допущенными в тот день к ногам автократорши. Знал Ратмир и о том, что хозяйка Любеча два часа без всякого толку лежала на животе. Когда же императрица вышла и села в кресло, Малуша и пять роскошных патрицианок воззрились на её пятки, да так вот с нею и разговаривали. Лишь в самом конце беседы им было позволено заглянуть в глаза Феофано, в знак большой милости.
Так что, у Ратмира причин удивляться не было. Открыв дверь, он что-то сказал вполголоса сенной девке. Та убежала, слегка приподняв подол ситцевого платья. Тем временем, госпожа Малуша сошла с постели. Ратмир помог ей надеть купленный в Царьграде кафтан, похожий на царский, но с более узким поясом. Обуваться она не стала, беря пример с автократорши. Торопливо спускаясь вслед за Ратмиром по узкой винтовой лестнице, что вела к парадным дверям, прилежная ученица феи спросила:
– Добрыня не во дворе сейчас? Помня наш с тобой разговор, я предупредила его, что ему там нечего будет делать.
– Он, кажется, на конюшне. И слуги там.
– Вот и славно!
Они вдвоём вышли на крыльцо. И тут госпожа Малуша не удержалась от смеха. Перед фасадом терема, но не очень близко к нему, ровненько лежали на животах четыре десятка женщин – тех самых, что накануне спорили под дождём. Лежали они бок о бок и опирались на локти, низко опустив головы с длинными волосами. Одеты знатные горожанки были нарядно, как будто пришли на праздник. Возле крыльца было установлено кресло для новой хозяйки города. Неплохое, почти что царское. Но Малуша не торопилась сойти к нему.
– Спасибо тебе, Ратмир, – чмокнула она тысяцкого в щёку, привстав на цыпочки, – удружил!
– Скажи это Святославу, – ответил молодой воин. Но госпожа посадница многообещающе стиснула его руку. Затем, пробежав глазами весь длинный ряд уложенных женщин, она нашла среди них боярыню Светозару. Её нетрудно было заметить – рослая и фигуристая боярыня улеглась на видное место, прямо напротив крыльца. Она ещё накануне знала о том, что её война с Малушей окончена, остаётся только исполнить условие победительницы. Об этом её условии все давно уже знали, и отвертеться было никак нельзя. Так вот и лежала боярыня Светозара уж целый час, слегка приподнявшись на локотки и плотно соединив длинные, красивые ноги в синих сапожках. Ветер иногда вскидывал светлые её локоны, расстилавшиеся на травке. Очи красавицы неподвижно смотрели вниз. А рядом с боярыней точно так же застыли на животах три её подруженьки – госпожи Таисья, Мамелфа и Улиания. На голове у Таисьи был ярко-красный платок, повязанный чрезвычайно изящным способом.
С высоты наглядевшись на четырёх хитроумных сплетниц, главная из которых посмела бросить ей вызов и выставила её посмешищем на всю Русь, Малуша спустилась по трём ступенькам и села в кресло. Ноги она немножко приподняла – солнце едва грело, и босиком было холодно. Но приятно.
– Они все знатные? – обратилась она к Ратмиру, оставшемуся в дверях. Ратмир кивнул.
– Все.
– Ну, стало быть, Новгород покорился княжеской власти! Ведь новгородские бабы – это не курицы, а свирепые кошки, гоняющие своих котов.
– Так оно и есть.
Малуша кивнула. А вслед за тем она вытянула ноги, скрестила их перед головой Светозары и задушевно промолвила:
– Светозара, подними очи! Ты мне должна признательна быть за то, что я удалила слуг и не открываю ворота. А если ты этого не ценишь, так я, пожалуй, устрою сейчас потеху для всего Новгорода!
– Я очень это ценю, – ответила Светозара и подняла прекрасную свою голову с белокурыми волосами. Увидев перед собой голые подошвы своей соперницы, она стиснула кулаки. Но её лицо, хоть и зарумянилось на щеках, осталось спокойным. Насмешливо улыбнувшись, она прибавила, – также для меня лестно то, что ты от великой радости башмачки забыла надеть! Это ничего – кажется, не только холопки, но и сама царица ромейская к знатным
