Юрий Дольд-Михайлик - И один в поле воин
– Вы напрасно так разволновались, герр Лемке! Штенгель насмешливо взглянул на своего собеседника. Без санкции штаб-квартиры никто не позволит Лерро и шагу ступить из Кастель ла Фонте. А штаб-квартира своего согласия, конечно, не даст. И не потому, что этот Лерро, как вы говорите, незаменим. Если б это было так, к его требованиям, возможно, прислушались бы. Но мы взяли от него уже всё! Выжали, как сок из лимона. И нас больше не волнует ни его здоровье, ни его самочувствие. Пока он минимально полезен, мы его держим, мне приказано не прибегать к решительной акции, а ждать специального предупреждения… Что касается того, кто подал ему мысль об отпуске, – для меня не имеет значения.
– Барон, вас ослепляет чувство благодарности Гольдрингу, который дважды спас вас. Но он вас дважды и погубит. В плане служебном и в плане личном.
– Любопытно… – Штенгель презрительно улыбнулся. Меня, опытного разведчика, может погубить этот молодчик, у которого молоко на губах не обсохло?
– Я не рискую сказать, что вы переоцениваете себя, но его вы явно недооцениваете. Он значительно умнее, чем вам кажется, и значительно опаснее. И я сейчас вам это докажу.
– Ваш первый тезис, что он меня погубит в плане служебном, – с иронией напомнил Штенгель.
По лицу Лемке пошли красные пятна.
– Да, и поводом будет этот самый Альфредо Лерро. Для меня сейчас не важно, отпустит его штаб-квартира или нет. Это вопрос второстепенный. Важно то, что Гольдринг подал ему мысль о побеге. А раз такая мысль зародилась, осуществить её можно различными путями, особенно когда человек пользуется относительной свободой. Вы же не можете его арестовать! А Гольдринг, даже из спортивного интереса – у него есть этакая авантюристическая жилка, может от советов перейти к делу, к конкретной помощи. Ведь они с Лерро близкие друзья! К тому же Гольдринг не имеет представления ни о заводе, ни о том, что он изготовляет, иначе он не стал бы, конечно, шутить с огнём… Ну, представьте на минуточку, что этот Лерро вдруг сбежит! Что тогда будет с вами?
Штенгель в раздумье потёр пальцами переносицу.
– Дальше! – бросил он коротко.
– Теперь в плане личном. Не кажется ли вам, что Мария-Луиза изменила своё отношение к вам?
– Видите ли, я сам долго тянул с помолвкой. А теперь графиня, убедившись в серьёзности моих намерений, мстит мне за некоторую нерешительность.
– Вы думаете – только это? А если я вам скажу, что Гольдринг сам читал мне письмо своей невесты, дочери Бертгольда, в котором она упрекает его за связь с Марией-Луизой? Не забывайте одного: молодая очаровательная женщина, вдова, и красивый молодой человек долго живут под одной крышей, их комнаты рядом. Уже одно то, что она поселила его на своей половине, отвела ему комнаты покойного мужа… Как хотите, но это очень и очень подозрительно! И я думаю, что Лора Бертгольд права, выражая недовольство поведением своего жениха.
Лицо майора побагровело, Лемке понял – он попал в самое уязвимое место в сердце барона Штенгеля, задел его мужскую гордость. Воспользовавшись моментом, Лемке рассказал обо всём, что у него самого накипело против Гольдринга, о его странном по временам поведении, о неразборчивости в выборе друзей.
И майор Штенгель, который ещё так недавно защищал Генриха, теперь внимательно прислушивался к словам Лемке и в конце концов согласился, что поведение барона фон Гольдринга действительно подозрительно.
– Что же вы думаете делать? – спросил майор, когда Лемке закончил свой рассказ.
– К сожалению, я бессилен, никаких прямых улик у меня нет! К тому же неизвестно, как к этому отнесётся Бертгольд. Мне кажется, у нас с вами один путь – написать генерал-майору, который, к слову сказать, сам приказал мне наблюдать за его будущим зятем. Пусть решает сам.
Когда поздно ночью Лемке и Штенгель закончили беседу, радио сообщило о неожиданном наступлении советских войск по всему тысячекилометровому Восточному фронту.
Тревожные события апрельского дня
Приезд Бертгольда в Кастель ла Фонте был неожиданным для всех: и для Генриха, и для Лемке, и для Штенгеля.
Шли ожесточённые бои за Берлин. Вчера на Эльбе уже встретились советские и англо-американские войска. У Генриха были все основания надеяться, что Германия капитулирует в ближайшие дни. Сегодня утром он получил от своего командования приказ немедленно возвращаться на родину! И вдруг так некстати явился Бертгольд!
О прибытии своего названного отца Генрих узнал от Лемке по телефону. Когда раздался звонок, Курт и Генрих собирались в дальнюю дорогу.
– Герр Гольдринг, – голос Лемке звучал сухо официально, – генерал-майор только что прибыл в Кастель ла Фонте и хочет вас видеть.
– Он сейчас у вас?
– Да!
– Попросите его взять трубку… О майн фатер! Какая приятная неожиданность! Откуда вы? И почему не заехали прямо ко мне?.. Хорошо, буду ждать…
Генрих в сердцах опустил телефонную трубку на рычажок. Меньше всего ему хотелось видеться с Бертгольдом именно сейчас, когда всё было готово к отъезду. Сегодня после комендантского часа Генрих решил незаметно, никого не предупреждая, исчезнуть из Кастель ла Фонте, чтобы вовремя быть на месте, где, как было условлено, ему помогут, перебраться в Югославию. И вот пожалуйста!
Недавно во время очередной стычки начальник службы СС прямо заявил Генриху, что он считает его поведение неправильным, более чем странным, и угрожал написать обо всём Бертгольду.
«Неужели Лемке осуществил свою угрозу?» – спрашивал себя Генрих. Возможно, генерал-майор и прибыл затем, чтобы самому убедиться в правильности обвинений Лемке и лично рассчитаться со своим названным сыном за обман? И эти, такие долгожданные последние часы пребывания Генриха в стане врагов станут последними часами его жизни?.. Может быть, уже известно, что он советский разведчик, и генерал-майор Бертгольд прибыл выяснить, кто же в действительности тот, кого он назвал своим сыном и мечтал сделать зятем? И почему он раньше поехал к Лемке, а не к нему?
Вопросы один за другим возникали в голове Генриха, но ответов на них не было.
А может, и не надо искать ответа? Бертгольд сейчас приедет, и всё выяснится. Тогда Генрих сориентируется. Пока бесспорно одно – в последний раз надо взять себя в руки. Собираясь в долгожданную дорогу на Родину, он невольно внутренне демобилизовал себя. А роль надо сыграть до конца! Не меняя ни характера, ни манеры поведения! Это будет чёрт знает что, если он каким-нибудь неосторожным жестом, поступком или словом в последние часы выдаст себя!
