Наездник Ветра - Григорий Александрович Шепелев
Взгляд Калокира вновь затуманился. Он – во Франции, как недавно стали именовать королевство франков. Поздняя осень, холодная и дождливая. Замок графа, имя которого он забыл. Стоит этот замок на берегу Луары. Пир в зале, стены которой увешаны зверобойным и боевым оружием. Вместе с графом пьют и едят бароны, его вассалы, и Калокир. Они его встретили в деревенском трактире и пригласили, сразу поняв, что он – не из простых смертных. Ночью к пирующим привели молодых крестьянок. Смеясь, бароны начали их поить. Одна из девчонок вдруг приглянулась юному херсониту. Несколько часов кряду он городил ей вздор, и её глаза блестели от слёз. Но перед зарёй он уснул. Бароны, схватив девчонку, поволокли её в башню. Их было много. Один из них, придя в ярость из-за того, что вино отняло у него всю силу, задушил девушку. Поутру её труп нашли у рва замка. И вот сейчас она стояла перед Иоанном, словно живая…
– Красивый юноша, ты не хочешь пойти со мною?
Нет, это был, конечно, не её голос. Опомнившись, Иоанн обнаружил, что на колене у него сидит, смеясь и положив руки ему на плечи, вполне приличная смугловатая проститутка лет двадцати. Вином от неё разило сильнее, чем из кувшина, стоявшего на столе.
– А ну, пошла вон! – вдруг раздался сзади голос Мари, – немедленно отойди от него! Он мой, понятно тебе?
Пахучая девушка мигом скрылась. Мари приблизилась и уселась за стол рядом с Иоанном. На ней была юбка чуть выше щиколоток и кофта с большой дырой на плече. Волнистые локоны знатной дамы были в таком состоянии, будто её головой подметали улицу – не особо грязную, впрочем. Её насмешливый правый глаз немножко косил. Левый был, скорее, задумчивым.
– Как дела? – спросил Калокир.
– Неплохо. Я выпью, ладно?
Кивнув, он положил руку ей на колено.
– Делай, что хочешь, – сказала девушка, придвигая к себе кувшин, – мне уже всё равно, что ты будешь делать.
– Что-то случилось?
– Не знаю, как и сказать… Ну, в общем – и да, и нет.
Она выпила. Зная её вместимость, он заказал ещё один кувшин крепкого вина.
– Наверное, я представляюсь тебе довольно вульгарной? – осведомилась француженка, гордо глядя ему в глаза.
– Наверное, да. Но я ничего не имею против вульгарности, по большому счёту. Вульгарность – она как платье. Смотря как на ком сидит.
– Не ври мне, мальчишка! А хочешь – ври. Мне неинтересно, какой я тебе кажусь.
– Зачем тогда спрашивать?
– Я тебя уже раздражаю?
– Пока ещё не особенно. Мне слегка даже интересно с тобой. Знаешь, почему? Потому, что ты иногда превосходишь наглостью даже меня самого.
– Сколько громких слов! И все – мимо цели. Ты, вообще, понимаешь, кто я такая?
– Знатная дама.
– Ох, чушь всё это! Какая чушь!
И Мари устало облокотилась о спинку стула, вытянув под столом пленительные, хотя и не слишком чистые ноги. Одна из них как бы невзначай коснулась ноги Иоанна.
– Кого ты хочешь убить? – поинтересовался он, припомнив одну из многих звучавших вчера идей.
– Убить? Всех.
– А не много ли?
– Нет, не много. Я ненавижу весь мир. Весь род человеческий! Его следует уничтожить.
– Ты не открыла истину. Иисус Христос её понял гораздо раньше тебя и без твоей помощи воплотит. А если скотина будет забита без твоей помощи, то зачем тянуться к ножу? Лучше возьми кнут. Скоты его любят.
– Я никогда никого не использую, понял? – резко проговорила Мари, – меня все используют. А я просто всё делаю для того, чтоб у них пропала эта охота!
Схватив кувшин, француженка сделала два глотка. Глядя на неё, Калокир подумал, что она будет сейчас нести какой-нибудь вздор.
– Знаешь ли ты, что значит для матери потерять ребёнка? – вымолвила Мари, поставив кувшин. Это была полная неожиданность. И она прозвучала так, будто собеседница Иоанна не пила вовсе.
– У тебя был ребёнок? Куда ж он делся?
– У меня есть ребёнок! В этом-то вся беда. У меня есть девочка! Слышишь? Девочка!
И из глаз проститутки потекли слёзы.
– Где же она? – спросил Иоанн.
– О, ты слишком многого хочешь! Если я расскажу тебе, где она, то смерть сразу будет и мне, и ей!
– Но как же я смогу оказать тебе помощь, если не буду знать ничего? На что ты рассчитываешь?
– О, дьявол! Ты мне уже помог! Так помог, что из-за тебя я теряю всё! Понял? Всё!
Уткнув лицо в стол, она зарыдала.
– Тише, – прошептал он и положил руку ей на плечо, – зачем так кричать? Здесь полно шпионов!
– Здесь нет шпионов! Этот кабак опасен для них!
– Тогда говори мне всё.
– Если я скажу, ты сразу же начнёшь действовать, и они тогда всё поймут! А ты ведь начнёшь, ты же по-другому не можешь! Тебе во всё надо сунуть нос, всё до конца выяснить, всё потрогать руками и всё разрушить! Тебе плевать на меня и на мою дочь… Тебе безразличны все, на чью голову ты не можешь поставить ногу, чтобы взойти ещё выше и стать ещё отвратительнее! О, я это очень хорошо знаю!
– Да это бред! – вскричал Калокир, бледнея, – клянусь, я сделаю всё, чтоб спасти ребёнка!
– А сколько стоит клятва твоя? – спросила Мари, презрительно выпрямившись и утерев слёзы рукавом кофты, – я полагаю, цена её высока! Но ведь цена есть!
Калокир вздохнул.
– Чёрт тебя возьми, женщина! Ты ведь на самом деле мне всё уже рассказала. Ведь я же не идиот!
С этими словами он встал и вышел из-за стола. Мари ему не позволила сделать даже полшага к двери. Также вскочив, она с громким воплем упала к его ногам и обняла их. Без всяких признаков мысли глядя ему в глаза, она прокричала:
– Не выдавай меня! Ради бога, не выдавай! Ничего не делай! Не говори! Это будет смерть! Смерть! Смерть!
Иоанн и сам почти уже плакал.
– Ты сумасшедшая, – сказал он, – да будь я десять раз трижды проклят, если хоть один волос упадёт с головы твоей девочки по моей вине! Клянусь Богородицей, что она вернётся к тебе! Может быть, не завтра. Может быть, через год. Поверь мне – не позже, чем через год ты её получишь! Понятно? Жди!
– Да благословит тебя Бог, – вздохнула Мари. Казалось, что она тут же лишилась чувств, уткнувшись своим благородным носом в колени юноши. Он потрогал её плечо. Она слабо всхлипнула.
– Сколько ей лет? – спросил он.
– Три года.
– Чёрт побери! Я их уничтожу, этих зверей!
Он не узнавал свой звенящий голос. Мари испуганно вздрогнула. Все, кто был в кабаке, глядели на них. Опомнившись, Иоанн снова сел за стол и велел француженке сесть. Она это сделала.
