Сквозь время - Олеся Шеллина
Остается только ждать, но просто ждать, сложа руки, я не стану. Подкоп что ли вырыть какой? Я усмехнулась своим мыслям и взяла-таки конверт, который Асканио оставил сиротливо лежать на столе.
Прочитав содержимое, я глубоко задумалась. Что именно этим пытался сказать мне мой дядя?
Глава 4
ИванПоговорить нормально с Еленой так и не получилось. Она со мной разговаривать не была намерена, отвечала односложно и словно по принуждению. Дмитрий же был слишком мал, чтобы что-то мог сделать, кроме как недолго подержать ребенка на руках. Никакого умиления во мне не возникло, может, потому, что это был совершенно чужой ребенок. У меня был опыт старшего брата, а вот побывать отцом до этого момента как-то не довелось.
Вообще, когда я сел за накрытый стол, то с некоторым удивлением отметил, что на мгновение отвлекся, и, сам не понимая как, занял место во главе стола, а перед этим повернулся к иконам в углу и широко перекрестился, склонив голову. Оказывается, у тела сохранилась определенная память, и нужно было всего лишь не мешать ему выполнять то или иное действо. Возникал вопрос, и каким образом мне отключить голову и не думать вовсе, чтобы никак телу не мешать? Пока ответ на этот вопрос оставался риторическим, а вот, когда я взял на руки Дмитрия, то не заметил вообще никакого отклика, словно Ивану сын был безразличен и даже таким элементарным делом, как время от времени забирать у кормилицы ребенка, чтобы познакомиться, он не занимался. Внезапно, сидя за столом и глядя на совершенно непривычную для меня пищу, я разозлился. Меня разозлила эта инфантильность Ивана, который, похоже, жил словно по течению плыл, выполняя волю отца, а своей и вовсе не имея. Единственный раз он проявил характер, когда стоял на Угре. И то, если бы Холмский не принял его сторону, не известно, как бы там дело кончилось.
— Что-то я перехотел есть, спасибо тебе, хозяюшка, за привет, — не скрывая издевательского сарказма, я легко поклонился, встал из-за стола и направился из светлицы. Елена осталась сидеть на своем месте за столом, не двинувшись, ни чтобы меня остановить, ни попрощаться. Просто охрененная семейная жизнь, слов нет. Не даром в сказках все дело свадьбой кончается, а вот что после происходит — знать никому не обязательно. И ведь ни один летописец не написал, падлы они все, что живи Иван и Лена в мое время, то уже давно бы развелись к чертовой матери.
Не в самом радостном расположении духа я вышел из терема и осмотрелся. Никиты нигде видно не было, наверное, решил, что я могу задержаться в тереме у жены и куда-то свалил пожрать. Возвращаться в маленькую душную комнату с крохотными слюдяными окнами не хотелось, а для того, чтобы не возвращаться, нужно было придумать занятие.
— Тебе коня седлать, княжич? — ко мне подошел хмурый молодой мужчина. Определить возраст правильно, учитывая повсеместную растительность на лицах, я не мог, но вроде бы моложе тридцатника. В небогатом, но чистом кафтане, с шапкой темно-русых, я бы даже сказал, серых волос на голове.
— А седлай, — я махнул рукой, направляясь следом за этим мужчиной, хотя понятия не имел, кто это такой. Зато заурчавший живот быстро вернул меня к мысли, что есть все-таки хочется.
Пока шел за своим невольным провожатым, сунул руку и нащупал несколько мелких монеток, словно рыбья чешуя. На какой-нибудь пирожок должно хватить, я надеюсь.
В конюшню я не пошел, остался ждать снаружи. Сейчас наступит момент истины: или я смогу удержаться в седле, потому что это мог делать Иван, или даже взобраться на лошадь не смогу и весьма повеселю шмыгавшую туда-сюда дворню, растянувшись в пыли.
— Сергей! — раздался зычный голос из-за конюшни. И лишь спустя почти полминуты, в поле моего зрения показался его обладатель — грузный мужик, с отвислыми щеками и пузом, которое даже кафтан не мог скрыть. — Волков! Вот песий сын, где его черти носят?
— Да тут я, боярин, — значит, его зовут Сергей Волков. И он, определенно имеет какое-то отношение к конюшне и лошадям. — Чего вопишь так? Две кобылы чуть не разродились от твоего воя. — А Волков-то этот тот еще тип, дерзит боярину, и хоть бы хны. Кто он такой на самом деле?
Пока я размышлял над тем, кем мог быть конюх, который вот так запросто мог боярина послать, этот самый конюх появился, ведя под уздцы статного длинноного коня. Мы с конем посмотрели друг на друга оценивающе, но наглядеться не успели, потому что Волков подвел его ко мне тем боком, с которого, получается, нужно на эту махину взобраться.
Я вставил ногу в стремя, как видел в кино, закрыл глаза и постарался ни о чем не думать. Тело само взлетело в седло, и, приоткрыв один глаз, я забрал поводья, протягиваемые мне конюхом. Все это время боярин молча смотрел на нас, видимо осознал, что пытался поперек княжича влезть. А молчал, надеясь, что я его не замечу или забуду, как он вопил, пока мне коня седлали. Смерив его пристальным взглядом, я повернулся к Волкову.
— Со мной поедешь, — коротко бросил ему, и он, кивнув, бросился в конюшню.
— А кто мне коня оседлает? — нерешительно спросил боярин, переводя взгляд с меня на умчавшегося Сергея.
— А что, Волков один конюший? — я покачал головой. — Ты же мне глаза прямо открыл, боярин, — я благословил про себя манеру общаться, позволяющую обходиться без имен. — Я так и передам Великому князю, что в его конюшне людей почитай-то и нет. Куда только делись, надобно узнать будет.
— Да нет, княжич, зачем князя такими пустяками тревожить? Напутал я что-то, есть, конечно, здесь еще людишки, не только Волков, —
