Дороти Даннет - Игра кавалеров
Когда его освобождали, перерезая ремни, ослепительная вспышка боли на мгновение привела его в чувство. Он открыл глаза, увидел негодующее лицо Уны и засмеялся. Его вытащили через дверь. Комната позади стала золотисто-красной; на этом ярком фоне кровать, стул и стол, занавески и резные панели выделялись словно хрупкий узор — золотое на золотом, красное на красном. Когда они спустились вниз, на потолке первого этажа уже показались языки пламени.
Дом был деревянным, как и большинство соседних. Вся улица уже ожила: черный дым с горящего балкона стелился по двору. Кто-то снаружи разбил замок на воротах и с ведром побежал к колодцу. Соседи полагали, что дом стоит пустой. Уна не могла допустить, чтобы ее обнаружили здесь вместе с Лаймондом. Но, вытаскивая его, трудно было бы уйти незамеченной. Под прикрытием сгустившегося дыма его занесли в крыло, еще не тронутое огнем, и положили около двери, укрыв плащом Уны. Здесь же грудой лежала одежда, которая была на нем в Амбуазе. Порывшись там, Уна вытащила ацтекскую маску и бросила ее во двор, чтобы задобрить судьбу. Минутой позже, затаив дыхание, она проскользнула сквозь густой дым и скрылась вместе со своим слугой, смешавшись с толпой, собравшейся с ближайших улиц.
Лаймонд остался лежать неподвижно. Странно, но он мог очень хорошо слышать: единственное чувство, которое связывало его с внешним миром. Пока он лежал на каменных плитах, каждый звук со двора доносился до него с потрясающей ясностью: топот ног по булыжникам, скрип блоков, тонкий серебристый звон воды, выплескивающейся из полных ведер. Крики. Хлопанье ставен. Громыхание тачки, на которой поспешно везли еще воду. Лай собаки, высокий, как звук флейты или крик совы. А рядом — глухой рев разгорающегося пламени, пожирающего свою добычу — дом Эли и Анны Мутье.
Перед тем как обрушилась крыша, двоим мародерам похрабрее других удалось проникнуть в особняк Мутье с черного хода, где они обнаружили человека, которого приняли тоже за грабителя, надышавшегося дымом. Воры растолкали его из любопытства, и незнакомец сделал заманчивое предложение — за большую плату тайно отвезти его на их тележке по определенному адресу.
Так как взять в доме было нечего, эти двое не стали тратить время на пустые разговоры и восприняли предложенное как удачу. Не составило большого труда уложить этого скрюченного парня на тележку под простыни и покатить ее по запруженной народом улице, удаляясь от пожара как раз в тот момент, когда там появился Тош. Их он не увидел.
На доме на улице Попугаев, называвшемся «Дубтанс», не красовалось никакой вывески: он и без того был хорошо известен в округе.
Над ростовщиком, занимавшим первый этаж, проживала дама де Дубтанс. Иные утверждали, что он ее охранял, другие — будто она принадлежала ему, как невыкупленные заклады, которые, как и все прочие ценности, грудами лежали во всех комнатах, голых и покрытых плесенью, словно пойманные мыши в орлином гнезде.
Дама де Дубтанс была стара, но мир, которым она себя окружила, был старше нее — мир Франции трехсотлетней давности, когда процветало рыцарство и пели трубадуры. Перемещаясь в своих средневековых одеяниях от книг к лютне, затем к вышивке, она никогда не появлялась в грубом, испорченном новомодным гуманизмом обществе Блуа шестнадцатого века; но многие люди посещали ее, чтобы послушать странные истории, которые старая дама при желании могла им поведать. Иногда, если такого желания не возникало, гость скатывался с крутой лестницы дома Дубтанс с расцарапанной рукой или лицом, ибо она не походила на какую-нибудь старую мышь. Высокая, со сверкающими светлыми глазами и впалым ртом, она скорее напоминала слегка потрепанную хищную птицу, и нрав у нее был крутой.
На ростовщика Голтье она никогда не нападала. Это периодически проделывали его клиенты. Но дела такого рода немыслимы без риска. Маленький, упрямый, проницательный, он был не более жадным, чем любой купец в Блуа, и страстно, как итальянские банкиры, любил грубую, яркую деловую суету. К тому же у него был наметан глаз на произведения искусства, и если в его руки попадала хорошая статуэтка, он редко ее упускал.
Вполне естественно, что он в первую очередь подумал о спасении своих сокровищ в тот серый февральский день, когда в начале улицы вспыхнул пожар. Вместе с приказчиком и подмастерьем, пришедшими на помощь, он начал загружать тачку, то и дело пререкаясь с приказчиком по поводу ценности того или иного предмета. Вскоре тачка наполнилась и подручные покатили ее к реке, вниз, по крутой улице, уже давно забитой кумушками и запруженной имуществом наиболее богатых и дальновидных обитателей. Поскольку другого средства передвижения у Голтье не было, ему ничего не оставалось, как ожидать, пока тачка вернется.
Мэтр Голтье возвратился назад в свое темное гнездо, переполненное антикварными вещицами, и принялся энергично вытаскивать своих любимцев. Когда он в шестой раз появился на пороге, держа в руках дорогие его сердцу часы, перед ним в суматохе и волнении улицы предстало приближающееся чудо: четырехколесная ручная тележка, которую толкал какой-то разгоряченный человек; другой следил, чтобы тачка не опрокинулась. Она катилась вниз по крутому склону улицы, направляясь прямо к дому Дубтанс, и остановилась как раз рядом с часами — астролябией мастера Голтье, будто определяя их судьбу.
Прежде чем хозяева тележки успели втолкнуть ее во двор перед домом, откинуть простыни и объяснить присутствие там человека без сознания, Жорж Голтье купил тележку вместе с содержимым и отослал прочь подозрительную пару. У ростовщика просто не было времени задуматься над тем, что ему сказали: он всего лишь быстро сличил лицо привезенного человека с описанием, которое когда-то дал ему Арчи Абернаси. Ростовщику не впервой было покупать вещи целыми лотками. Трезвый или пьяный, менее ценный предмет мог подождать. Жорж Голтье ловко выудил так и не пришедшего в себя человека со дна бесценной тележки, оттащил с дороги и положил под лестницу прохладиться.
После этого, укладывая вещи на тележку, Жорж Голтье время от времени оглядывался: он, по правде говоря, всегда был законопослушным обывателем.
И вот он уловил какое-то движение у себя за спиной, повернул голову и сказал наставительно, чтобы слышал любой, находящийся поблизости.
— Друг мой, вам нужно привести себя в порядок прежде, чем идти домой, к жене. Поднимитесь наверх: мадам быстро прочистит вам мозги и изгонит винные пары. Огонь может переметнуться сюда, только если ветер изменится, а люди ходят быстрее часов.
В конце концов он ненадолго оторвался от своих трудов, зашел на лестницу и, взяв незнакомца за прожженный и пыльный плащ, поднял его и помог преодолеть шесть ступенек до первой площадки. Парень открыл глаза. Мастер Голтье усмехнулся и своим скрипучим голосом громко крикнул даме, живущей наверху:
