Наталья Павлищева - Убить Батыя!

Когда я подошла к Салуне, та зачем-то поинтересовалась:

– Нашла?

– Что?

– Ну, ты за туеском, который там оставила, ходила. Нашла?

Туесок спокойно лежал рядом с одной из моих корзин. Я кивнула:

– Чего его искать, лежал на видном месте.

Оглянулась на тот край поляны, старика, конечно, не было.

Салуня уже тоже добрала свои корзины, мы старательно их завязали, чтобы не рассыпать ягоды, и тронулись в обратный путь. Ни единого вопроса о том, с кем это я разговаривала на краю болотца, не было. Она и впрямь ничего не помнила.

А я? Вдруг я также много чего не помню? Сначала разговаривают, а потом на раз, два, три стирают все к чертовой матери из памяти, и ладно.

Я старалась не думать о том, что услышала. Просто боялась, что не удержусь и проговорюсь или переживания будут заметны на лице. Все же меня предупредили, чтобы не будила лихо, пока оно тихо. А вот если разбужу, то буду иметь дело с такими силами, с которыми самой не справиться.

Нечего сказать, спокойный у меня уик-энд! Снова мелькнула мысль: что скажет Вятич.

Вятича я обнаружила в обществе двух своих ратников и трех девиц, каждая из которых старалась привлечь внимание именно к себе. Гнусно, понимающе хмыкнула и позвала:

– Извините, что помешала приятному времяпрепровождению. Мне нужно тебе что-то сказать.

Сотник спокойно встал и вышел за мной.

– Что случилось?

– Я понимаю, что отрываю от приятной беседы, – ехидство из меня так и перло, – но завтра тебе нужно быть на болоте.

– Где?

– Завтра ты пойдешь со мной на болото, где мы сегодня брали клюкву!

Оставалось только добавить, что это приказ и обсуждению не подлежит.

Я разозлилась, он совершенно меня забыл, забросил, и больше ничего неверному наставнику объяснять не собиралась! Все мужики сво… сериал прав, даже те, которые на первый взгляд кажутся порядочными. И на десятый тоже. Нутро у всех с гнильцой, даже у Вятичей. Вот!

Меня захлестнула обида на весь мужской род вообще и его представителя Вятича в частности. Пусть идет к своим фифам, я больше уговаривать не стану, а завтра пойду и договорюсь со стариком сама! И с Батыем буду воевать сама безо всяких там наставников, которые…

Вслед моей спине с крыльца раздался насмешливый вопрос:

– А если я завтра с тобой не пойду?

Я на миг замерла, не оборачиваясь, потом спокойно пожала плечами:

– Я и без тебя дорогу к Славену найду.

Вятич вмиг слетел с крыльца и оказался передо мной:

– Где ты его видела?!

– Ну не в обнимку же с девицами?

– Славен здесь?

– А чего ты испугался? Здесь, просил завтра прийти.

– Когда?

– Днем.

– Я сам пойду.

– Ну уж нет!

И снова он увидел мою удаляющуюся спину.

– Настя…

Я не разговариваю с предателями, променявшими общее дело на толстые ноги прелестниц!

На следующее утро, выйдя во двор, я обнаружила там Вятича, сидящего на колоде для колки дров и вырезающего что-то ножиком. Недовольно буркнув приветствие, проследовала к бочке с дождевой водой, разогнала в ней зелень, плеснула в лицо и отправилась обратно в дом.

Я столько передумала за ночь, что теперь разговаривать не хотелось совсем. Почему мы забрались так далеко в леса, выходит, Вятич меня сознательно сюда завлек? Почему он вроде даже испугался появления Славена? Что за закулисные игры? Но главное, что мне самой теперь делать? Отправиться домой и забыть все, как страшный сон, или вступить в схватку с шаманкой Батыя? Но без Вятича я вряд ли что смогу, а он теперь совсем чужой.

Ночью я тихонько поревела из-за этого, и даже теперь слезы снова брызнули из глаз. Единственный человек в этом мире, которому я могла доверять и рядом с которым не страшно, меня променял на крепких красоток эрзя. Захлестывала обида, ведь все твердили, что я по его воле попала сюда. Притащил, а теперь стала обузой? Поматросил, что называется, и бросил?

Тогда пусть лучше возвращают…

Я шагала вперед, не оглядываясь, и хотя Вятич шел неслышно, не сомневалась, что он сзади. Дорогу я нашла легко, двигалась быстро, почему-то очень хотелось покончить со всем поскорее. На душе было мерзко и темно, не радовала ни красота леса, ни птичьи голоса, ни свежий воздух, ни россыпи грибов и ягод. И даже то, что Вятич совсем рядом, тоже не радовало. Я одна, и мне было очень тоскливо и одиноко… так, что хоть садись и вой.

– Настя… остановись на минуту.

– Что?

– Я тебя обидел?

Я смотрела на него и понимала, что если и буду о ком-то жалеть из этого мира, то о Вятиче обязательно.

– Нет, всего лишь бросил.

Сотник удержал меня за плечо, предотвращая попытку отвернуться:

– Кто тебе это сказал?

– Я одна, понимаешь, совсем одна здесь. А я сюда не рвалась, не просилась. Ну, по глупости потребовала помочь убить Батыя, но не сидеть же в Сарове!

– Что ты решила?

– Вернусь в Москву.

Он обошел меня, точно дерево, и теперь шагал впереди. Все молча, словно меня и не было. Когда дошли до края болотца, я вдруг окликнула:

– Вон в той стороне. Скажешь, что я готова вернуться. Одной мне не справиться, а помощи нет.

Сказала, и словно камень с души свалился, повернулась и отправилась обратно в город. Облегчения от свалившегося камня не было никакого, он тяжело булькнул в темную воду. Шагов сзади снова не слышно, но теперь я знала, что его нет. Пусть, я устала, устала от безделья, от своей ненужности, неприкаянности, от неизвестности.

Хотелось домой, принять душ, включить телевизор, сварить хороший кофе, просто тихо посидеть в кресле, бездумно таращась на экран и даже не понимая, что там происходит. Я устала жить в этой суровой действительности, устала бороться, но еще больше устала от вынужденного безделья. Весной ратников будет не собрать, они отдохнут в своих лесах, расслабятся в обнимку с красотками, и я вообще останусь одна. Что тогда?

У меня ничего и никого в этом мире. Вятич и тот остался, когда я ушла, и вернуть не попробовал. Значит, не очень-то и нужна. Пока предлагают вернуться, надо возвращаться. А Батый… ну что Батый? Если остальным все равно, то и мне тоже.

Так горько мне еще никогда не было, даже слезы от горечи свернулись, не катились из глаз, а легли камешками на душе, возвышаясь этаким обелиском несбывшимся надеждам.

До самого вечера я старательно искала себе занятия, чтобы не сидеть и не думать. Мы со Салуней зачем-то выскребли и без того чистый пол, вымели все углы не только в доме, но и во дворе, вычистили хлев. Когда все, что только можно, было переделано, я принялась на дворе щипать лучину.

За этим занятием меня застал вернувшийся Вятич. Я даже головы к нему не повернула, продолжая отщипывать небольшим топориком тонкую щепу, чтобы потом расколоть еще для поставца. Получалось на удивление ловко, даже самой нравилось. Работа, которая получается, приносит истинное удовольствие, даже если это всего лишь изготовление лучины.