Амеде Ашар - Доблестная шпага, или Против всех, вопреки всему
— Он располагает большим войском.
— Но вы — Валленштейн, и вы командуете армией. На сегодняшний день ваше положение более выигрышно. Отступив, вы рискуете потерять престиж двадцати побед. Шведский король остановил вас, помнится, под Нюрнбергом. Победитель в битве под Тиллем, возможно ли вас победить?
— Это правда. Но послушайте, вчера по моему приказу граф де Паппенхейм отделился от моей армии и направился к Мортзбургу.
— Необходимо быстро его вернуть! Он должен быть в семи или восьми милях отсюда.
— Вы надеетесь его догнать?
— Да, конечно!
— Тогда, в путь! Вот приказ, подписанный мною. А я должен посовещаться с моими генералами.
Но менее всего герцог Фринланд хотел посовещаться с графом Колоредо и Пикколини, более всего его интересовал совет астролога Сени.
Содержание беседы Фринланда с герцогом Левенбургом было далеко от того, чтобы убедить Валленштейна принять вызов Густава-Адольфа; он придерживался политики выжидания. Сраженный аргументами Франсуа-Альберта, он должен был подтвердить свое решение расположением звезд.
Астролог Сени занимал дом, на крыше которого рабочие соорудили ему террасу в виде башни, где он и жил в окружении своих инструментов. На стенах башни были изображены кабалистические фигуры и алгебраические формулы.
В тот момент, когда Валленштейн вошел в башню, Сени наблюдал за движением звезд.
При виде сияющего небосвода, молчаливого человека, чертящего на клочке бумаги значки и цифры, таившие в себе скрытый смысл, военачальник, испугать которого не могли и сто пушек, задрожал с головы до ног.
— Что говорят планеты? — спросил он дрожащим голосом.
Сени предвидел визит, но не в его правилах было отвечать категорично.
— Марс этим вечером был красного цвета… Земля обагрится кровью, — тихо произнес астролог.
— А вы взглянули на звезду шведского короля? — продолжил герцог Фринландский.
— Вчера она была не видна, сегодня утром тоже. Сейчас её снова не видно. Я строю свои расчеты согласно расположению звезд… Приближается великое событие.
— О!
— Вот ваша звезда, месье. Она сейчас ярко светит, несмотря на близость Меркурия, звезды, влияние которой противоположно Сириусу — звезде, покровительствующей вам… Правда состоит в небе в характере огня… Вы видите эту звезду? Она проплыла и исчезла, вот другая прокатилась и исчезла, вот третья, более яркая, теряется в глубине вселенной… На своем пути она освещается величественным львом, покровительствующим войнам… Пусть он остережется!
— Кто? О ком вы говорите? Объясните же наконец! — просил Валленштейн, почти не дыша.
— Судьбоносная звезда для короля погасла. Ноябрь станет фатальным для Густава-Адольфа.
Валленштейн судорожно вздохнул.
— А сегодня уже первое ноября! — воскликнул он взволнованно.
Сени продолжал рисоватьна бумаге цифры и параболы; Валленштейн следил за ним, сдерживая дыхание.
— Да, фатальным, фатальным! — повторял Сени; солнце стало пурпурным. Звезда Густава-Адольфа, ты уже не светишь так ярко!
Валленштейн, выходя из дома астролога, был уже почти уверен, что он поступает правильно. Тут он встретил человека, который его искал. Это был оруженосец мадам д`Игомер.
— О! Сеньор! — обратился к нему солдат. Став на колено, он продемонстрировал ему шарф, забрызганный кровью и грязью.
— О, Боже! Она мертва! — воскликнул Валленштейн.
Оруженосец поднялся и, обнажив голову, рассказал графу Фринланду о том, как погибла баронесса; одна лишь вещь осталась от нее, — обрывок шелка, который выплыл на поверхность. Текла спала мертвым сном под толщей болотной воды.
Валленштейн выслушал оруженосца с мрачным видом.
— О! — наконец выдохнул он. — Пусть земля напьется крови! Я клянусь, что отомщу за нее!
И, вызвав к себе генералов имперской армии: Изолани, Колоредо, Пикколини, Терцки, объявил им:
— Господа! Я принял решение: завтра мы дадим бой шведскому королю!
Все необходимые приготовления были сделаны в течение нескольких часов, оставшихся до наступления дня.
Глубокие траншеи, окруженные острыми кольями, протянулись по обе стороны дороги, разделявшей две армии и идущей из Вейсельфельса в Лейпциг. Имперские войска, разделенные на пять отрядов, заняли позицию в трехстах шагах от этой дороги, правый конец которой упирался в канал, соединяющий Эльстер с Саалем. Быстро разместившиеся батареи направили свои пушки по предполагаемым направлениям обстрела.
Тем временем, герцог Левенбург и капитан Якобус скакали в ночи, преследуя графа Паппенхейма.
Пожар, пылающий вдали, служил им маяком. Преследователи поняли, что страшный генерал проследовал именно здесь.
…С первыми признаками рассвета Густав-Адольф поднялся в седло. Он все ещё страдал от плохо затянувшейся раны. Поэтому вместо кирасы он одел камзол из буйволовой кожи и драповую накидку.
Бледный, но с горящим взором, он проехал перед войском с высоко поднятой головой. Его солдаты были преданы ему, смелости и решительности ему было не занимать. Войны приветствовали своего короля тысячами возгласов, долетевших до лагеря Валленштейна.
— Солдаты! — обратился к ним король. — Помолимся Богу и победим!
С этими словами он стал на колени и начал молиться.
То же сделали и солдаты. Их молитва была похожа на религиозную песню, подхваченную музыкой полков.
Густой туман покрывал равнину, и молитва этих славных людей, половине из которых предстояло, быть может, умереть, поднялась к небесам.
Арман-Луи и г-н де Парделан, воодушевленные внезапным порывом, следовали за королем. Г-н де ла Герш повсюду искал Рено. Среди драгун его не было видно. Спросив о нем Магнуса, он узнал, что того видели утром, примерявшим новый камзол из буйволовой кожи.
В этот момент луч солнца пробил облака, туман рассеялся, будто занавес; две армии оказались друг перед другом, разделенные широкой дорогой. Языки пламени сверкнули, и облако сизоватого дыма поднялось над батареей, расположенной на пригорке, в центре имперской армии.
— Бог с нами! — вскричали шведы.
— Иисус и Мария! — отвечали имперцы.
Сражение началось. В то время, как Густав-Адольф указывал концом своей шпаги на батарею, извергавшую пламя и дым, которую нужно было захватить, Валленштейн смотрел в сторону, куда уехал Паппенхейм. Дорога была гладкой и пустынной.
— Прибудет ли он вовремя? — произнес про себя фельдмаршал, не отрывая взгляда от шведских войск, бравших приступом первую траншею.
Канонада не смолкала на всем протяжении дороги. Пушки стреляли без перерыва. Пули и ядра делали свое дело, разрушая все на своем пути.
