Алексей Иванов - Тобол. Много званых
– А что там за воинские науки? Каким концом ружьё стреляет? – с печи задирался Семён Ульяныч. Ему нравилось держать этого Ваньку Демарина в острастке: знай, дескать, наших, мы тоже не соломой набиты.
– Воинские науки составляют древняя военная гиштория, стратегия, тактика, начертательная геометрия, артиллерия и фортификация.
Ваня терпеливо объяснял, стараясь не сцепиться с вредным стариком.
– Что такое фортификация? – спросил Леонтий.
– Как крепости возводить.
– Приехал бы ко мне, я бы научил тебя кремли строить! – самоуверенно заявил Семён Ульяныч, будто он построил уже десять кремлей.
– Лучше бы пахать учились, мужики, а не крепостищи громоздить свои страшенные, – из своего угла заметила Митрофановна.
– В крепости сидеть скукота, в поле надо биться! – сказал Петька.
– Много ты понимаешь, Петька, – рассудительно возразил Леонтий.
Потрескивали лучины, тёплый живой свет бегал по бревенчатым стенам и плахам потолка, за ставнями протяжно дышала ночная метель. Ваня искоса посматривал на Машу, багрово озарённую из устья печи углями, тлеющими в горниле. В её глазах ему хотелось выглядеть опытным и суровым офицером, вроде Бухгольца, – дальновидным в атаке и неприступным в обороне. Зачем нужна ему Маша, Ваня не думал. Она была рядом – значит, непременно должна быть поверженной. Маша тихо улыбалась, довольная вниманием Ваньки Демарина. Пущай пыжится, он ещё сам попрыгает вокруг неё.
– В поле биться – первая наука, – Ваня для важности нахмурился. – Солдаты учат экзерцицию – движение строем, перестроение.
– Попы на крестном ходу строем ходят! – хмыкнул Семён Ульяныч.
– Строем в чистом поле ходить против конницы с пиками и саблями? – не поверил Леонтий. – Это ж всех сомнут, затопчут, перебьют.
– Вовсе нет, дядя Левонтий! Строй – главная оборона в бою, потому как у строя на каждую угрозу свой порядок отражения врага. Марш – один артикул. Стрельба – другой. Атака или дескурация – третий. Ретирада – четвёртый. Есть артикул против конного наскока. Солдатам надо всё знать.
– Поди в драке разберись с артикулами этими, – сомневался Леонтий.
– На то командир и нужен, – Ваня заговорил погромче, чтобы слышала Маша. – Командир смотрит на сражение и понимает, какой артикул надобно применить. Даёт команду – и солдаты быстро перестраиваются. Чтобы не мешкать в баталии, солдаты экзерцицию заранее отрабатывают. Это и есть солдатская наука. И она совсем не простая.
– А ты её выучил, да? – поддел с печи Ремезов. – Всех умнее, сопляк?
Маша встревожилась. Батюшка не знал меры – сейчас нападёт на Ваньку и начнёт хлестать обидными словами, а Ванька ведь ни над кем не задавался.
– Знаю, Семён Ульяныч! – загорячился Ваня. – За границей я честно во все премудрости вникал, чтобы любезное отечество защищать!
– Всегда, батюшка, у тебя все дураки! – упрекнула Маша.
– Молчи, трясогузка! – тотчас ответил Семён Ульяныч.
– И всё равно, Ваня, драку рукопашная решает, – настаивал Леонтий.
Ваня рассердился, что никто из Ремезовых не доверяет его учёности.
– Верно, рукопашная! Когда стрелять поздно, в дулы втыкают багинеты и дерутся грудь на грудь. На такую схватку тоже приёмы есть!
Ваня вскочил, шагнул к печи и схватил два ухвата.
– Иди сюда, Петька, вот тебе пика! – Ваня сдёрнул Петьку с лавки и сунул ему в руки один ухват, а вторым потряс перед Леонтием: – А вот моё ружьё с багинетом, дядя Левонтий! Давай, Петька, коли меня своей пикой!
– Наскрозь его вздень! – увлечённо крикнул Петьке Семён Ульяныч.
Петька обрадовано заулыбался. Драка – это здорово! Он взял ухват половчее, нацелился на Ваньку рукоятью, пригнулся, примериваясь, и сделал выпад, будто хотел пронзить Ваньку копьём. Но Ванька, уклоняясь, ловко отвёл Петькино оружие, быстро скользнул вперёд и уткнул рукоять своего ухвата Петьке в горло. Маша взвизгнула – она уже забыла о посуде.
– Ты убит, Петька, – гордо сказал Демарин.
– Что ты лепишь, Ванюшка окаянный! – возмутилась Митрофановна на слова «ты убит». – Типун тебе на язык!
Семён Ульяныч возмущённо засопел. Он обиделся за Петьку.
– Это же играючи говорится, баба Фима, – отмахнулся Ваня. – А вот покажу бой с конным. Держи, Петька, саблю и лезь на коня!
Ваня подал Петьке веник, и Петька влез на лавку.
– Руби меня!
– Надвое распластай этого вертуна! – гневно крикнул Семён Ульяныч.
Петька в упоении огрел Ваньку веником, но Ванька опять отбил удар: красиво и ловко припал на одну ногу, обеими руками подняв ухват над головой, а затем изящным движением ткнул рукоятью Петьку в грудь.
– Снова ты убит, хоть и на коне, – с превосходством сказал Ваня.
Маша глядела на Ваню уже совсем другими глазами. Вроде невзрачный и тощий, однако в нём, оказывается, таилась гибкая сила и нездешние умения. Так бывает с девчонками: на вид – обычная, а запоёт – и красавица.
Петька тоже был впечатлён. Он всегда побеждал в уличных драках с мальчишками, а тут его дважды закололи, будто он огородное пугало.
– Ванька, научи меня! – потребовал он, спрыгивая с лавки.
– Записывайся в солдаты, научу, – покровительственно пообещал Ваня.
– Ты куда его сманиваешь, ирод? – возмутился на печи Семён Ульяныч. – Никаких ему солдат, мокрозадому! Даже не мечтай, Петька!
– Ванюшка, я тебя своими руками удавлю, – пригрозила Митрофановна.
– Это честь – быть солдатом своему отечеству! – заявил Ваня, чувствуя себя полковником Бухгольцем. – Ты-то должен понимать, Семён Ульяныч.
– Ишь ты, этот пистоль ещё укоряет меня! – изумился Семён Ульянович.
– Дури в Петьке с перебором, Ваня, – вздохнул Леонтий. – Нельзя ему.
Маша спохватилась и склонилась над лоханью.
Теперь ей было что рассказать подружкам на вечорках, куда она бегала, когда отпускали родители. Девушки расспрашивали её о постояльце, таком молодом фицере: откуда он да каков он, – а что о нём поведать? Приходит затемно, отругивается от придирок батюшки и падает спать на Аконькин сундук. Сбиваясь, Маша пыталась повторить то, о чём Ванька говорил Леонтию и Семёну, но все эти Александры Македонские и Юлии Кесари путались у неё в голове. Девушки решили, что фицер Ванька очень умный.
– Хорошо тебе, Машка, – позавидовала Нюшка Постникова. – Сидишь, сказки слушаешь. А у нас швед на постое – упырь, только трубкой дымит.
Но Маше больше всяких Македонских и Кесарей нравилось, как Ванька воюет с батюшкой. Семён Ульяныч – всем известный задира, ярый спорщик, лев рыкающий, а Ванька не сдавался ему, огрызался, дерзко нападал, хотя мог плюнуть да уйти. Но он хотел посрамить батюшку, взять верх над ним, потому что Маша увидела бы эту победу.
