Кейт Мосс - Лабиринт
Гильом бросился к Сажье. Тот лежал неподвижно, но дыхание было ровным.
И Бертрана, хоть и бледная как смерть, уже шевелилась и стонала у него на плече. Уложив ее рядом с Сажье, Гильом метнулся к убитым солдатам, срывая с них плащи, чтобы укрыть раненых. Затем сорвал и свой плащ — медная с серебром застежка отскочила и потерялась в пыли. Он свернул его и положил под голову Бертране. Задержался еще на миг, Чтобы поцеловать дочь в лоб.
— Filha, — прошептал он.
Первый и последний отцовский поцелуй.
В пещере загрохотало, громыхнуло, словно гроза разразилась над самыми головами. Гильом бросился в тоннель. Здесь, среди тесных стен, грохот оглушал.
Что-то метнулось к нему из темноты.
— Дух… лик… — бормотала обезумевшая от страха Ориана. — Лик в лабиринте…
— Где она? — крикнул Гильом, схватив ее за плечи. — Что ты сделала с Элэйс?
Ориана была в крови с головы до ног.
— Лица… лица в лабиринте.
Она пронзительно завизжала, и Гильом оглянулся туда, куда устремлен был ее безумный взгляд, но ничего не увидел. В этот миг Ориана ударила его ножом в грудь.
Он сразу понял, что удар смертелен. Он сразу ощутил смерть, овладевающую членами. Помутившимся взглядом он смотрел вслед убегающей в пыльном облаке женщине. Жажда мести тоже умерла в нем.
Когда Ориана выбежала в сумерки гаснущего дня, Гильом уже вслепую спускался вниз по туннелю с единственной мыслью: найти в этом хаосе камня и пыли Элэйс.
Он нашел ее лежащей в неглубокой впадине перед алтарем. Одна рука прижимала к груди пустой мешочек, другая сжимала кольцо.
— Mon cor, — прошептал он.
На звук его голоса она открыла глаза. Улыбнулась, и сердце у него перевернулось от этой улыбки.
— Бертрана?
— Она в безопасности.
— Сажье?
— Тоже будет жить.
Она судорожно вздохнула:
— Ориана…
— Я ее отпустил. Она тяжело ранена. Не уйдет далеко.
Догорел и погас последний огонек в лампадке на алтаре. Элэйс и Гильом лежали обнявшись и не заметили, как наступила темнота, как пришла тишина. Для них больше ничего не существовало, кроме них двоих.
ГЛАВА 82
ПИК ДЕ СОЛАРАК,
пятница, 18 июля 2005
Тонкая одежда плохо защищала от подземного холода. Элис бил озноб. Она медленно повернула голову.
Справа от нее был алтарь. Свет исходил от старинного масляного светильника, стоявшего посреди плиты и отбрасывавшего тени на низкий свод. В полумраке можно было разглядеть символ лабиринта, выбитый на скале. В тесной пещере его круги казались огромными и величественными.
Рядом ощущалось присутствие других людей. Элис едва не вскрикнула, увидев Шелаг. Девушка лежала на каменном полу, свернувшись, как раненый зверек, тоненькая, безжизненная и беззащитная. На коже проступали следы побоев. Элис не сумела рассмотреть, дышит ли ее подруга.
«Господи, только бы живая!»
Глаза медленно привыкали к мерцающему освещению. Чуть повернув голову, она увидела Одрика, стоящего на том же месте и все так же притянутого веревкой к кольцу в земле. Седые волосы нимбом светились над его головой. Он был неподвижен, как надгробный памятник.
Но, почувствовав на себе ее взгляд, он поднял глаза и улыбнулся.
Забыв на минуту, что он должен бы сердиться на нее за нарушенное обещание, Элис ответила слабой улыбкой.
«Шелаг была права…»
Потом она заметила, что в нем что-то изменилось. Опустила взгляд на его ладони, темневшие на белом одеянии.
«Кольца нет!»
— Шелаг здесь, — чуть слышно шепнула она. — Вы были правы.
Он кивнул.
— Надо что-то делать, — прошипела она.
Он чуть заметно покачал головой и показал глазами в сторону. Элис посмотрела туда же.
— Уилл! — шепнула она, не веря своим глазам.
Волна облегчения сменилась каким-то новым чувством, и только потом пришла жалость. В волосах у него запеклась кровь, один глаз заплыл, на лице и руках виднелись порезы.
«Но он здесь. Со мной».
Услышав ее голос, Уилл открыл глаза. Напряженно всмотрелся в темноту, увидел, узнал, и на разбитых губах проступила улыбка.
Минуту они не сводили друг с друга взглядов.
«Мой любимый».
Понимание наполнило ее отвагой.
Заунывный плач ветра в тоннеле усилился, в него вплелись голоса. Однообразный напев, почти лишенный мелодии. Элис не могла разобрать, откуда идет звук. Обрывки странно знакомых слов и фраз эхом отдавались под землей, так что сам воздух источал слова: montanhas — горы, noblessa — благородные, libres — книги, Graal — Грааль. У Элис закружилась голова от звуков, раскатывающихся по пещере, как колокольный звон под куполом собора.
Когда она поняла, что не вынесет больше, пение смолкло. Тихо, тихо поблекли голоса, оставив лишь воспоминание.
Одинокий голос вплывал в настороженную тишину. Женский голос, ясный и отточенный.
— В начале времен,В земле Египетской,Повелитель тайндал слова и знаки.
Элис оторвала взгляд от лица Уилла и повернулась на звук. Мари-Сесиль возникла из тени за алтарем подобно привидению. Она остановилась перед лабиринтом. Обведенные черным глаза сверкали, как изумруды, в луче лампады. Волосы, убранные назад золотой лентой диадемы, блестели полированным черным агатом. Точеные руки были обнажены и украшены витыми браслетами.
В руках она несла три книги, уложенные одна на другую. Она разложила их в ряд на алтаре перед простой глиняной чашей. Когда она протянула руку, чтобы переставить светильник, Элис, почти не понимая, что видит, заметила у нее на левой руке кольцо Одрика.
«Видно, что не по руке».
Элис почувствовала, что погружается глубоко в прошлое, которого не помнила. Пергамент на ощупь сухой и ломкий, как осенние листья. А шнурки — она словно ощущала их под пальцами — мягкие и гибкие, хотя должны бы заскорузнуть за столько лет. Память была записана у нее в костях и крови. Она помнила, как мерцает переплет, как переливается на свету старая кожа.
Она видела крошечную золотую чашу не больше десятипенсовой монетки, самоцветом сверкнувшую на тяжелом коричневом пергаменте. На следующих листах строки тайнописи. Она слышала голос Мари-Сесиль, уходящий во мглу, и перед глазами возникали красные, синие, золотые и желтые буквы. «Книга Бальзамов».
Перед внутренним взором возникли странно знакомые изображения плоских фигурок: животных и птиц. Она увидела лист, толще других пергаментов, желтый, светящийся изнутри. Папирус, переплетение лиственных волокон. Он покрыт символами, повторяющими начало книги, только теперь между ними вставлены крошечные изображения трав, числа и меры.
