Александр Дюма - Черный тюльпан. Учитель фехтования (сборник)
Опасность, которой мы только что избежали, заставила нас еще острее почувствовать, сколь необходимо как можно скорее достигнуть равнины. Кто знает, какие новые угрозы способна принести следующая ночь, если нам придется и ее провести в горах?
Итак, мы, перевязав наших раненых, усадили их на повозки в качестве часовых. Судя по тому, что вой удирающих врагов с каждой минутой удалялся, мы от них отделались окончательно, но приходилось все же оставаться начеку, было бы непростительной неосторожностью ослабить бдительность. Приняв меры предосторожности, мы снова начали рыть свой коридор.
Когда забрезжил рассвет, завал был прорыт.
Григорий без промедления приказал запрягать. Этим занялись четверо наших ломовиков, между тем как другая четверка обдирала шкуры с мертвых зверей, поскольку волчий мех представлял некоторую ценность, особенно в те годы, о которых идет речь. Но когда пришла пора ехать, выяснилось, что лошадь, покусанная волком, ранена слишком тяжело, чтобы продолжать путь.
Тогда извозчик, которому она принадлежала, одолжил у меня один из пистолетов, отвел ее в сторонку и прострелил ей череп.
Осуществив эту казнь, мы пустились в дорогу, молчаливые и подавленные. Состояние Николая по-прежнему оставалось почти безнадежным, и Луиза, взявшая на себя заботу о нем, приказала уложить его в сани рядом с ней. Прочие раненые лежали в своих повозках; мы шагали впереди своих упряжек.
Три-четыре часа прошли в дороге, причем за это время повозки раз двадцать грозили разогнаться и рухнуть в пропасть. Но вот мы въехали в лесок, который ломовики узнали с величайшей радостью, так как он находился в трех часах пути от первого селения, что встречается на восточном склоне Урала. Здесь мы остановились: всеобщая настоятельная потребность перекусить заставила Григория объявить привал.
Все, включая раненых, принялись распрягать лошадей, и за десять минут дело было сделано. Срубив четыре ели, запалили большой костер. На сей раз медвежатина снова была украшением трапезы, и поскольку не было недостатка в углях, чтобы испечь мясо, ее ели все. Даже Луиза.
Однако всем не терпелось поскорее спуститься с этих проклятых гор, поэтому как только мы и наши лошади утолили голод, караван снова тронулся в путь. Часа через полтора мы увидели за поворотом дороги по другую сторону холма несколько столбов дыма, казалось, поднимавшихся прямо из земли. Это было долгожданное селение, которого многие из нас не чаяли когда-либо достигнуть. Около четырех часов дня мы наконец-то въехали в него.
Там оказался лишь скверный постоялый двор, который при других обстоятельствах я счел бы недостойным послужить псарней для моих собак. Однако сейчас он показался нам дворцом.
На следующий день, уезжая, мы вручили Григорию пятьсот рублей, попросив разделить их между собой и своими товарищами.
XXIV
С этого момента все пошло хорошо, ведь мы оказались на обширной равнине Сибири, что тянется до самого Северного моря, и на всем этом пространстве не встретишь ни одной горы, заслуживающей хотя бы названия холма. Благодаря приказу, которым располагал Иван, нам были обеспечены самые лучшие лошади. К тому же, чтобы избежать злоключений вроде того, жертвами которого мы чуть было не стали, по ночам нас теперь сопровождал эскорт из десяти-двенадцати верховых: вооруженные пиками и карабинами, они скакали по бокам наших саней. Так мы без остановки проехали Екатеринбург с его роскошными ювелирными магазинами, обеспечившими ему славу волшебного города благодаря невиданному обилию драгоценных камней. Нам он показался тем более сказочным, что мы перед тем трое суток ехали по снежной пустыне, не находя нигде иного приюта, кроме какой-нибудь завалящей лачуги. Потом мы миновали Тюмень – место, откуда начинается настоящая Сибирь, достигли долины Тобола и наконец через семь дней после того, как оставили позади этот ужасный Уральский хребет, в вечерних сумерках подкатили к столице Сибири.
Мы были раздавлены усталостью, но Луизу подстегивало чувство любви, возрастающее по мере приближения к тому, кто был его объектом: она согласилась остановиться лишь на время, необходимое для того, чтобы принять ванну. Около двух часов ночи мы выехали в Козлово, маленький городок на берегу Иртыша, назначенный местом ссылки двадцати бунтовщиков, в числе которых, как мы уже говорили, был граф Алексей.
При обращении к капитану, коменданту городка, как везде, приказ императора возымел должный эффект. Нас уведомили, что граф по-прежнему находится в Козлове, его здоровье отменно, лучшего и пожелать невозможно. Мы с Луизой условились, что сначала с ним увижусь я, чтобы предупредить о ее приезде. Поэтому я попросил у губернатора разрешения на свидание с ним и получил его без всяких затруднений. Поскольку я не знал, где граф живет, языком этой страны не владею, мне выделили в помощь казака, чтобы тот меня проводил.
И вот мы подошли к высокой ограде, у каждого входа в которую стоял часовой. Этот огороженный квартал поселка состоял из двух или около того десятков домов. Казак остановился перед одним из них и сделал мне знак, что это здесь. Пытаясь утихомирить странное сердцебиение, я постучал в дверь и услышал, как голос Алексея произнес: «Войдите». Отворив дверь, я увидел, что он лежит на кровати одетый, одна рука свесилась, и рядом на полу – упавшая книга.
Я остановился на пороге, глядя на него, протягивая к нему руки, а он, изумленный, приподнялся, не зная, верить ли своим глазам. Тогда я сказал:
– Ну да, да, это я.
– Как?! Неужели? Вы!
И он, соскочив с кровати, бросился мне на шею, потом отшатнулся, на лице его изобразилось что-то похожее на ужас, и он вскричал:
– Великий Боже! И вас сослали? Неужели это из-за меня? О, я несчастный!
– Успокойтесь, – перебил я. – Я здесь по своей воле.
Он горько усмехнулся:
– По своей воле в глубине Сибири, за девятьсот лье от Петербурга? Объясните мне, как это возможно… или нет… сперва скажите… у вас есть новости от Луизы?
– Притом великолепные. И совсем свеженькие. Я недавно с ней расстался.
– Недавно расстались? Всего месяц назад?
– Пять минут назад.
– Господи! – вскрикнул Алексей, бледнея. – Что вы такое говорите?
– Правду.
– Луиза?…
– Она здесь.
– О святое женское сердце! – вскричал он, воздевая руки к небу, и две крупные слезы скатились по его щекам.
Наступило молчание, казалось, он возносил Богу бессловесную благодарственную молитву. Потом спросил:
– Где же она?
– У губернатора.
– Так поспешим к ней! – но тут же он осекся, вздохнув: – Я с ума схожу! Забыл, что я под замком и не могу выйти отсюда без позволения ефрейтора. Мой дорогой друг, приведите Луизу, чтобы я мог увидеть ее, прижать к груди… Нет, лучше останьтесь, пусть этот человек сбегает. А мы тем временем поговорим о ней.
