Понсон дю Террайль - Подвиги Рокамболя, или Драмы Парижа
Рокамболь вступился за нее, ударил мужчину и потом прогнал его. Оставшись с женщиной, он подошел с ней к фонарю и чуть не вскрикнул от ужаса. Перед ним стояла Баккара или ее живой портрет.
Эту несчастную звали Ребеккой, и она была побочной сестрой графини Артовой.
– Ну, булочник положительно желает услужить сэру Вильямсу, – проговорил Рокамболь, – иначе он не натолкнул бы меня на эту тварь!
И, сказав это, Рокамболь посадил Ребекку в свой экипаж и привез ее к себе на квартиру.
– Ну, а теперь расскажите мне свою историю, – сказал он, сажая ее в кресло в своем кабинете.
– Моя история очень обыкновенна, – ответила она с грустной улыбкой, – и очень похожа на историю всех бедных девушек.
– Все равно – говорите все, может быть, само небо послало вам во мне покровителя.
– Вы так добры.
– Вы дитя любви?
– Да.
– Ваша мать любила вашего отца?
– Просто обожала…
– Вы ненавидите вашу сестру?
– О, всей душой!
– Я тоже, – произнес холодно Рокамболь.
– Вы?
– Да.
– Что же она вам сделала?
– Я слишком много любил ее.
– А она?..
– Пренебрегла мною.
– Понимаю.
Ребекка задумалась.
– Так вы ее ненавидите? – повторил еще раз Рокамболь.
– О!..
– И вы согласитесь отомстить ей и за себя и за меня?
– От всего сердца! – вскричала Ребекка.
Через четверть часа после этого маркиз де Шамери был уже у сэра Вильямса.
Пробило два часа ночи, но слепой не ложился, он нетерпеливо поджидал Рокамболя. Сэр Вильямс до того вошел в роль своего ученика, что даже мысленно влюбился в прекрасную Концепчьону де Салландрера. А так как Рокамболь ушел от него на свидание с молодою девушкой, то сэр Вильямс горел нетерпением узнать результаты этого свидания.
Рокамболь, приберегавший эффекты к концу, не сказал ему о своей странной встрече, но передал ему подробно про свое свидание с Концепчьоной и про свои успехи в отношении ее сердца.
Сэр Вильямс был просто в восторге.
– Бедный мой старичок! – сказал Рокамболь, видя, как подействовало на слепого его торжество… – Согласись, что ты с большим талантом сыграл в Буживале любовную сцену с твоею будущею belle-soeur, графиней Жанной де Кергац?
– Согласен, – написал сэр Вильямс.
Тогда Рокамболь рассказал сэру Вильямсу про свою встречу с Ребеккой.
– Разумеется, – добавил он, – что ты, как человек гениальный, найдешь, вероятно, средство воспользоваться ею.
Сэр Вильямс кивнул головою и задумался. Наконец, грифель слепого снова заходил по доске и Рокамболь прочел:
– Ложись спать, мой милый, и приходи завтра.
– А ты что-нибудь придумаешь!
– Да, я уже нашел путь.
Повинуясь своему наставнику. Рокамболь воротился к себе, припрятал письма Концепчьоны и лег спать.
Ровно в девять часов на другой день он уже был у сэра Вильямса.
Слепой не спал всю ночь. Он сидел на кровати. Лоб его был покрыт крупными каплями пота.
– О-го. – пробормотал Рокамболь. – Ты, кажется, обдумывал все дело?
– Да.
– Ну, и нашел?
– Да. Слепой написал:
– Когда возвратится Баккара?
– Через неделю.
– Наверное?
– Да.
– Отлично.
И затем из-под грифеля сэра Вильямса вышла следующая фраза:
– Нужно найти восторженного, пылкого юношу, который бы мог серьезно влюбиться в графиню Артову. Найди такого юношу – и Баккара не возрадуется больше,
– Э! э, мне кажется, что я начинаю смекать. Что же касается до юноши, то я уже придумал кое-что и немедленно отправлюсь завтракать к виконтессе д'Асмолль.
И, сказав это, Рокамболь ушел от сэра Вильямса.
Чтобы объяснить последние слова Рокамболя, необходимо передать читателю разговор, происходивший накануне между виконтом Фабьеном д'Асмоллем и его шурином, когда они возвращались с похорон.
– Кстати, – заметил виконт после того, как Рокамболь произнес еще несколько сожалений о смерти своего соперника, – ты помнишь Роллана?
– Роллана де Клэ, твоего друга?
– Да.
– Он, кажется, путешествует по Германии, чтобы вылечиться от своей несчастной любви к баронессе Андрэ де Шамери-Шамеруа?
– Он уже воротился.
– Когда же?
– Сегодня утром.
– А!
– Смотри, вот письмо от него.
И Фабьен подал Рокамболю следующую записку:
«Любезный друг!
Я был очень болен морально, когда ты женился, и потому не мог быть у тебя на твоей свадьбе, и уехал в Германию, даже не простившись с тобою. Возвратившись не более часа назад – я спешу написать тебе несколько слов и уверить тебя еще раз в моей неизменной и глубоко признательной дружбе.
Не откажись представить завтра виконтессе д'Асмолль преданного тебе
Роллана де К.»
– Кажется, что он излечился от любви, – заметил Рокамболь, прочитав эту записку и не предвидя, чтобы этот ветреник мог понадобиться ему когда-нибудь.
– Ты думаешь?
– Разумеется, если он воротился и пишет своим друзьям, чего, конечно, не делают, когда находятся под; влиянием любви.
И Рокамболь, у которого на уме было совсем другое, не сказал больше ни слова о Роллане де Клэ. Но через сутки, то есть на следующее утро, это письмо пришло ему на память, и он отправился завтракать к виконтессе д'Асмолль.
Роллан де Клэ сидел уже в кабинете виконта вместе с Фабьеном, когда туда вошел Рокамболь.
– А, ты пришел очень кстати, – заметил Фабьен, увидя своего шурина, – ты сейчас услышишь историю Роллана… а она, право, стоит того, чтобы ее послушать.
– Ну, в чем дело? – спросил мнимый маркиз, пожимая руку де Клэ.
– Ты говорил мне вчера, что влюбленные не пишут своим друзьям?
– Это, по крайней мере, мое предположение.
– Ты ошибаешься.
– В самом деле? – заметил Рокамболь и посмотрел на Роллана.
Лицо этого юноши было серьезно и задумчиво.
– Неужели же я ошибся? – проговорил маркиз. – И вы все еще до сих пор влюблены?
– Увы.
– Но заметь, – добавил, смеясь, Фабьен, – должно быть, теперь мода менять предметы своих страстей.
– Клин клином вышибай! – пошутил Рокамболь.
– Сравнение вполне верно.
– Представьте себе, что бедный Роллан уезжает из Парижа в отчаянии и клянется, что не воротится в Париж, пока не исцелится совершенно.
– Недурное лекарство.
– Без всякого сомнения, так как он излечился всего в какие-нибудь три месяца, если даже не меньше того… Не в начале четвертого он неожиданно почувствовал сердечную пустоту, он жаждет любви, в дело вмешивается, вероятно, сам черт, и вот мой бедный друг возвращается домой с новой страстью.
Рокамболь вздрогнул.
– Я еще не знаю всех подробностей, – добавил Фабьен, – но ведь любовь нуждается в излиянии, и Роллан, вероятно, расскажет нам про них.
