Лариса Черногорец - Необоримая стена
— Вы говорите такие странные вещи. Я никогда не задумывался об этом так глубоко. Вы так юны, но так мудры не по возрасту…
— Аника, мы все люди, и в конечном результате каждому из нас нужно в жизни только одно — свобода, настоящая свобода, а люди просто не могут понять, что её, настоящую дает только бог, потому что он не насилует своего ребенка своей волей. Ну, представьте, что стоит ему пустить по городу сорокаметрового архангела с огненным мечом в руках, чтобы тот трубным голосом, от которого лопнули бы все перепонки в ушах людей, велел бы всем каяться, креститься и любить господа, а тех, кто не хочет — обезглавливал бы на месте. Нет сомнения, что все бы под страхом смерти и захотели тут же и сделали, как он велит, но было ли бы это проявлением доброй воли? Настоящая свобода, когда у тебя есть выбор, а как ты поступишь — только от тебя зависит.
— Наверное, вы правы, Настя, вам об этом лучше знать.
— На самом деле я ничего об этом не знаю, я просто верю…
Дилижанс тряхнуло, и он съехал с дороги и, подскакивая на ухабах, понесся в сторону леса. Аника прижал Настю к стене, придерживая от падения:
— Держитесь, посмотрю, что сучилось, — он высунулся в окно. Вместо ямщика сидел незнакомец, рядом с ним еще один, в котором Аника узнал помощника Луки, который, обернувшись, выстрелил. Аника скрылся в дилижансе:
— Настя, придется прыгать. Послушайте, как только окажетесь на земле бегите что есть сил к лесу. Спрячьтесь так, чтобы вас нельзя было обнаружить, берегите вашу икону, я постараюсь их отвлечь и обязательно вас разыщу!
— Но как на такой скорости?
— Доверьтесь мне! Вы мне верите? — Он смотрел ей в глаза. В его взгляде, полном решимости, она видела тревогу за неё. Она не могла ему не верить, она не могла ослушаться, она закрыла глаза и молча кивнула.
— Обнимите меня так крепко как сможете! Скорее!
Настя обняла его и прижалась что было сил. Аника обхватил её обеими руками и, открыв дверцу дилижанса, выпрыгнул из него. Кубарем скатившись с холма, они оказались возле самой опушки.
— Беги в лес, Настя, помни, что я тебе велел, беги в лес!
Настя рванула вглубь со всех ног, Аника встал. Из остановившегося дилижанса за ней побежали двое, он кинулся наперерез, сбив одного из преследователей с ног. Завязалась драка, Аника в исступлении молотил бандита, хотя тот уже не мог сопротивляться. Вдруг, около виска щелкнул курок.
— Даже не думай, парень, мне вовсе не нужно взять тебя живым, я пристрелю тебя тут же, если только дернешься. Куда побежала девка?
— Ага, так я тебе и сказал.
— Ну, ты же себе не враг? Если поможешь быстро найти девку, пристрелю вас, чтобы не мучались, а если нет — все равно найду, свяжу, кину в яму и негашеной известью живьем засыплю.
— Как тебя звать?
— Ну, Вася.
Аника с разворота ударил его в висок так, что из руки его выпал револьвер. Нападавший лежал без движения. Аника подобрал револьвер, засунув его за пояс, и поддел носком ботинка руку лежавшего:
— Что ж ты такой душегуб-то, Вася! — в темноте он устало побрел в сторону леса.
Настя бежала, не разбирая дороги. Отчаяние загнанного зверя и страх за Анику смешались в её сознании, под ногами хрустели ветки, ели своими колючими лапами цеплялись за её васильковое платье. Она не почувствовала земли под ногами — просто какая то пустота, в следующую минуту она полетела вниз. Боль от удара о дно ямы была настолько сильной, что она просто отключилась.
Сколько она была без сознания, Настя не знала, когда пришла в себя, она сначала не поняла где она и что с ней. Где-то высоко вверху было ночное небо. Вокруг были земляные стены, под ногами площадка в пять шагов длиной и три шага шириной. Что это? Ловушка? Волчья яма? Как теперь вырваться наружу, как Аника найдет её? Одно его поручение она уж точно выполнила на совесть — она спряталась так, что её просто невозможно найти. Послышался дикий треск и вскрик. Настя почувствовала удар сверху и вновь потеряла сознание.
Кромешная темнота вокруг и яркий свет вверху. Настя открыла глаза. Она по-прежнему лежала в яме. Она пошевелилась — болело все тело, голова раскалывалась, она дотронулась до макушки — там была огромная шишка. Настя попыталась встать. Рядом кто — то лежал. Она закричала.
— Это я, Настя, я…
— Аника!
— Я…
— Как вы здесь? Как вы меня нашли?
— Я шел по вашему следу, вы после себя просеку оставили.
— Вы целы?
— Кажется да. Вы смягчили мое падение. А вы? Как вы?
— Если не считать, что я ушибла спину при падении в яму, а вы свалились мне на голову, и теперь там огромная шишка, то я цела. Где наши преследователи?
— Надеюсь, что убрались подобру-поздорову. Если они пойдут по нашему следу, то нас здесь окажется четверо и это будет не самая приятная компания.
— Где мы, что это за яма?
— Похоже на ловушку для зверя.
— Мы сможем выбраться?
— Без веревки нет. Земля слишком твердая, чтобы сделать в стене ступеньки.
— Что же делать?
— Не бойтесь, мы обязательно выберемся! Ну не для того же на самом деле мы избежали стольких бед, чтобы умереть на дне этой ямы.
* * *Акакий Петрович трясся как осиновый лист, вытирая обильный пот со лба платочком и подобострастно кланяясь:
— Не извольте беспокоиться. Ваше высочество, не извольте…
— Мне простите, когда начинать беспокоиться? — голос человека, сидящего в высоком кресле спиной к Акакию Петровичу дрожал от нетерпения и тщательно скрываемого раздражения. — Образ должен был быть в Варшаве еще месяц назад. Это только для вас дело в деньгах. Здесь замешана политика, большая политика! Я выделил достаточно средств, и вы сказали мне, что выкупили образ. Я дал слово, что добуду для Велепольского эту икону. Я дал слово! Вы понимаете! Я ни на йоту не собираюсь посвящать вас в свои планы, вам только надо знать, что если дело сорвется, вы лишитесь головы. Как вообще можно было допустить, чтобы святыню похитили! Служба в моем ведомстве требует большего усердия!
— Они как сквозь землю провалились, ваше высочество, везде, на каждой станции у меня свои люди, их ждут в Муроме, Перми, Тюмени, Тобольске, их портреты на каждом столбе, я точно знаю, что они направляются в Тобольск, мы схватим их, непременно схватим!
Меня не интересуют подробности. Даю вам еще три недели. Если за это время образ не будет у меня, можете считать себя … вы понимаете. Подите прочь!
— Слушаю — с, так точно — с… — раскланявшись, он пулей вылетел из кабинета.
— Болван! Ничего нельзя доверить! — Сидевший спиной развернулся к входу, вслед Акакию Петровичу с раздражением глядел великий князь Константин Николаевич.
