Кристиан Жак - Дело Тутанхамона

Между клеверных полей и темных зарослей бобов вились тропинки. Ритмично скрипели водоподъемные колеса, солнечный свет пробивался меж цветков жасмина, а в тени пальм, спасаясь от жары, паслись ослы. Говард с Раифой любовались зеленью полей, укрывшись от зноя в яворовой роще.

Гамаль уехал к начальству в Кену, и Раифа, воспользовавшись столь благоприятным случаем, решила навестить Картера в Дейр-эль-Бахри. Навиль отлучился по делам в Каир, поэтому Говард мог полностью отдаться нахлынувшему на него новому чувству.

Раифа рассказывала ему о нищете, в которой жили простые египтяне, об эпидемиях, косивших вечно голодных детей, о своем недовольстве тем, как в стране растили мальчиков – медресе,[36] пахота, недоедание, короткий сон. Девушка мечтала о просторных классах с белыми стенами и о счастливой детворе. Картер развеял ее представления о загранице. Раифа была поражена, узнав, что в Англии десятилетние дети умирают от истощения, работая на шахтах.

Картер признался в том, что безумно полюбил Египет – страну неторопливости, незыблемости, солнца. Он восторгался зимородками, стадами буйволов, грацией местных женщин. Раифа попросила, чтобы он говорил с ней по-арабски, и поправляла молодого человека, если он ошибался.

Неделя пролетела, словно миг. Однажды вечером девушка повела Говарда пить чай к своему знакомому, который пробовал себя в живописи. Тот, опираясь на посох, вышел им навстречу. Дом мужчины был выстроен из кирпича-сырца, а рядом он соорудил мастерскую из камыша, чтобы заниматься там живописью.

Пищу готовили под открытым небом. На печи всегда стоял чайник, полный свежего ароматного чая. Хозяйка пекла медовое печенье; собаки, которых здесь было великое множество, попрошайничали. Хозяин дома познакомил Картера со своими друзьями. Здесь оказались простые крестьяне и погонщики ослов, сторожа гробниц и разносчики, а также чиновники и даже полицейские. Картер быстро обзавелся знакомыми не только в Курне, но и на побережье Нила, сблизившись и деля с ними все их радости и горести.

Горизонт стал сначала оранжевым, а затем полиловел. Волны Нила вспыхнули золотистыми бликами. Священная гора утопала в голубых и розовых облаках. В это одеяние она укутывалась до зари. Нежный бриз овевал листья пальм. Сторожа, охранявшие поля, карабкались на вышки.

Сидя на берегу реки, Говард и Раифа впервые любовались закатом вдвоем, ожидая, когда появятся звезды. Картер показал Большую Медведицу и Полярную звезду, и Раифа заметила:

– Ты стал хорошо говорить по-арабски. Теперь вполне обойдешься без моей помощи.

– Нет, я еще не чувствую тонкостей языка, – возразил Говард, испугавшись, что предлог для встреч с красавицей может исчезнуть.

– Сегодня возвращается Гамаль.

Картер не нашелся, что сказать. Он бросился целовать Раифе руки, но она смутилась, вскочила и убежала. Молодой человек не стал ее удерживать. Девушка плыла на лодке к берегу живых, а он остался на стороне мертвых.[37]

Вечер выдался теплым, и Говард решил заночевать на воздухе, у стен храма в Дейр-эль-Бахри, чтобы с восходом солнца сразу взяться за карандаш. Картер забрался в пустую гробницу и устроился там спать. Вдали от суетного мира он мечтал о счастье.

14

Порчестер получил телеграмму в Неаполе, на следующий день после скучнейшего знакомства с мафиози.

«Возвращайтесь в Хайклер как можно скорее. Ваш отец при смерти.

Управляющий».

Итальянские приключения были забыты. Виконт без промедления поехал домой.

В холле собрались слуги. Навстречу вышел управляющий:

– Ваше сиятельство…

– Когда это случилось?

– Ваш батюшка скончался во сне этой ночью. Вчера вечером его соборовали, и он перечитал завещание. Позвольте от имени всех слуг принести вам соболезнования и уверить в нашей неизменной преданности всему роду Карнарвонов.

– Где он?

– В спальне.

Порчи провел ночь рядом с телом отца. Только его смерть могла заставить сына осесть в родовом поместье и заняться приумножением семейных богатств.

Внезапно Порчи осознал, что осиротел. Теперь он был лишен отеческих советов, к которым не прислушивался, но которые ценил. Порчи заплакал. Он не жалел себя, не сокрушался об утраченной возможности лучше узнать того мудрого человека, которым был его отец, нет – но настала одна из тех редких минут, когда они с отцом были близки.

Той ночью Порчи тоже умер.

Отпевание, похороны, скорбная вереница знакомых и родственников – пятый граф Карнарвон достойно вынес подобное испытание. Таким образом, в двадцать три года он стал владельцем огромного состояния и унаследовал тридцать шесть тысяч акров земли.

Удар, вызванный смертью отца, оказался сильнее, чем Порчи мог ожидать. Он провел в уединении целый месяц – гулял с собаками, ездил верхом, охотился на уток и изучал отцовские бумаги. Выяснилось, что старый граф играл выдающуюся роль в политике страны. Поэтому Порчестер не удивился, когда к нему обратились с просьбой об аудиенции от имени премьер-министра Ее Величества.

Посланец оказался сорокалетним мужчиной в строгом темном костюме. Седеющие бакенбарды и холодное, лишенное всякого выражения лицо придавали ему респектабельный вид.

– Позвольте вас поблагодарить, – начал он, – что в нынешних прискорбных обстоятельствах вы любезно согласились уделить мне время. Мы с пониманием приняли бы ваш отказ!

Порчестер усмехнулся:

– И стали бы меня преследовать своим вниманием чуть позже? Нет уж, выкладывайте!

Подобное выражение неприятно поразило чиновника, однако он тактично пропустил сказанное мимо ушей.

– Будучи членом кабинета Дизраэли,[38] ваш батюшка прославился как человек твердых политических убеждений. Он был необычайно щепетилен и строго придерживался избранного пути!

– Готов признать, что это неудивительно. К тому же истинная правда! Рад, что Британия ценит заслуги своих преданных сынов, – не удержался от колкости молодой граф.

– Увы, вашего батюшки больше нет. Но живо то Отечество, которому он служил.

– Не сомневаюсь.

– Благодарю за понимание. Ваша зрелость приводит меня в восхищение.

– Меня тоже. Наверное, в путешествиях повзрослел.

Дипломат откашлялся и после небольшой паузы продолжил:

– Именно об этом я и хотел с вами побеседовать. Учитывая ваше нынешнее положение в обществе и те обязанности, которые вскоре будут на вас возложены, вам следовало бы…

– Остепениться? Я бы на вашем месте на это не рассчитывал, – перебил Порчестер.

– Нет, отнюдь!

Молодой граф был заинтригован. Беседа принимала интересный оборот!