Мария Семёнова - Лебединая Дорога
И вот девять юных невольниц взволнованно шептались в углу. Прихорашивались, поправляли друг на друге разноцветные бусы и вышитые налобные повязки. Они поедут вместе с Фрейдис на погребальной повозке через реку Гьёлль. Подстегнут коня, если заленится. И удержат, если вдруг понесёт. И подадут руки госпоже, когда путь будет окончен и придёт пора ступить на неведомый берег Нифльхель…
Честь великая!
Но девчонки были слишком молоды. Горбунья видела, что девчонки боялись. Девчонки хотели жить. Да разве эти молодые способны хоть что-нибудь понять? Где им, разве они смогут предстать как надо перед владычицей Хель?
Когда сын Ворона в очередной раз пришёл зачем-то в дом, горбунья спросила его с надеждой:
– Халли, не передумал ли ты?
Хёвдинг ответил:
– Нет, не передумал. И не хочу больше об этом слышать!
Умершего редко хоронят сразу. Чаще всего готовят временную могилу. И в ней он остаётся до тех пор, пока не соберётся родня, не будет построен курган, не созреет для поминального пира доброе ячменное пиво… Но у госпожи Фрейдис не было многочисленных родичей, только сыновья. Тогда Халльгрим припомнил, что она говорила ему о корабле отца, и сказал так:
– Не похвалит нас мать, если мы задержим её надолго.
Когда солнце выплыло из-за скал, он повёл мужчин за ворота. К зелёному взгорку над морем, где лежал и дед Асбьёрн, и отец деда Асбьёрна, и ещё полтора десятка предков, о которых в Сэхейме помнили и могли рассказать. Могилы Виглафа Ворона здесь не было: бездонная морская пучина хранила и его, и его корабль. На берегу стоял только памятный камень с рисунком всадника на восьминогом коне и женщины с приветственным кубком в руке. Никто не видел, как погибли Ворон и его люди. Но ни один не сомневался, что они пали в бою и девы валькирии приняли их на пороге Вальхаллы…
Окованные лопаты дружно вошли в каменистую землю. Даже Хельги не пожелал остаться без дела. И уже к полудню на холме открылась глубокая, вместительная яма. Погоняя терпеливых коней, притащили из лесу тяжёлые сосновые брёвна. Внутри ямы стал подниматься сруб. Он послужит последним земным домом для госпожи. Сюда она сможет возвращаться и приглядывать, хорошо ли живёт без неё её Сэхейм. Сюда въедет погребальная повозка. Здесь рухнет под ударом её любимый конь. И здесь же, возле колёс, уснут все девять молоденьких рабынь. Иначе не бывает.
Отмыв глину, густо налипшую на руки и на сапоги, братья Виглафссоны сообща разобрали стену женского дома и вынесли тело матери через пролом. Отлетевший дух не должен найти обратной дороги, ни к чему ему тревожить оставшихся. Фрейдис уложили в повозку – резной деревянный короб на четырёх высоких колёсах. Запрягли кроткого рыжего коня, часто возившего Фрейдис при жизни.
И двинулись со двора…
Хельги шёл рядом со Звениславкой. Он не держался за её плечо. Просто касался её локтя своим. Он не спотыкался. А за ремнём у него торчала секира, упрятанная в чехол.
Люди несли с собой всё то, чем хотели снабдить госпожу на дорогу: свежий хлеб, мясо, сыр, благородный лук, отгоняющий болезни. На поясе Фрейдис по-прежнему висел ключ, знак достоинства хозяйки. А у бортов повозки лежало женское имущество – костяной гребень, замысловатые серебряные застёжки, обручья, нож, ложка, головной платок и платья на смену… Не посмеет старая Хель назвать её нищенкой!
Когда шествие добралось до холма, Халльгрим повёл коня вниз, внутрь сруба. Тот пошёл доверчиво и послушно… Колёса повозки дробно застучали по брёвнам. Спустившись, Халльгрим остановился и вытащил меч. Конь не успел испугаться. Свистящий удар уложил его замертво.
Звениславка увидела ужас, появившийся на лицах рабынь. Смерть всегда страшна. Даже такая, которая несёт с собой великий почёт.
Она зажмурилась, стараясь не смотреть, как Халльгриму передавали жертвенный нож… И потому не видела, как, проскользнув между стоявшими на краю сруба, в яму отчаянным прыжком соскочила горбунья. Мгновение – и она выдернула нож из руки Виглафссона. Даже он, двадцать лет сражавшийся в походах, не успел ей помешать. Старуха с блаженной улыбкой поникла рядом с ещё горячей тушей коня…
Люди взволнованно загомонили.
– Ас-стейнн-ки, – напомнил о себе Хельги. – Расскажи, что там…
Халльгрим наклонился над служанкой и бережно разомкнул её пальцы, стиснувшие костяную рукоять. Потом поцеловал горбунью в морщинистый лоб. Старая нянька когда-то учила его ходить…
– Я ошибался, когда приказывал ей остаться! – проговорил он негромко. – А следовало бы мне помнить, что времена переменились и уже мало кто знает, как надо выращивать свою судьбу!
Тогда-то самая молоденькая из рабынь, ровесница Звениславке, шагнула вперёд, раздвигая на груди металлические украшения, чтобы ничто не помешало удару…
Потом Халльгрим высек огонь и затеплил маленький светильник. Пусть не будет госпоже Фрейдис ни темно, ни холодно в той ночи, которая сейчас укроет её своим плащом. Светильник был сделан в виде чаши на остром витом стержне. Халльгрим воткнул его в пол рядом с повозкой. В последний раз проверил, хорошо ли были завязаны у Фрейдис погребальные башмаки. Пусть не упадет ей на пятки Напасть, дверная решётка Хель. Пусть не обломится под ней золотой мост через поющую реку Гьёлль. Пусть не слишком сердито облает её злобный пёс Гарм. И, ничем не обидев, пропустит воинственная дева-привратница…
Он выбрался наверх, и сруб начали закрывать. Наладили последнюю стену и стали накатывать сверху брёвна. Исчезла рыжая шкура коня, исчезли рабыни, сидевшие подле колёс. Исчезло бледное, словно светившееся, лицо Фрейдис… Халльгрим первым столкнул на эти брёвна глыбу земли. И когда она обрушилась на накат, все голоса потонули в лязге оружия. Это воины одновременно выдернули из ножен мечи и троекратно ударили ими в звонкое дерево щитов. И называлось это – шум оружия, вапнатак!..
А комья земли сперва гулко стучали по брёвнам, потом этот звук стал делаться глуше и глуше, пока не стал наконец простым шорохом глины о глину…
Когда на могиле уже утаптывали землю, из-за деревьев вдруг сипло прокричал рог.
– Кто-то приехал, – сказал Халльгрим. Он продолжал глядеть на свежую глину.
Всадники, выехавшие из леса, увидели перед собой грозное зрелище: около сотни воинов в боевом облачении венчали собой холм. Но они не остановились и не повернули назад, хотя их было всего трое.
– Ас-стейнн-ки! – напомнил о себе Хельги. – Что там?
Как ни хороши были стоявшие наверху, стоило посмотреть и на всадников. Особенно на того, что ехал впереди. Крупной рысью шёл под ним лоснящийся серый конь. Вился за плечами седока широкий синий плащ. Покачивалось в могучей руке тяжёлое копьё – толстый кол, окованный железной броней…
