12. Битва стрелка Шарпа. 13. Рота стрелка Шарпа (сборник) - Бернард Корнуэлл
Живые во рву ревели. И вдруг рев перешел в яростный вой – Шарп, повернувшись вправо, увидел, что стрелки и красномундирники ринулись вперед. Он застонал. Люди взбирались на пологий склон равелина и со штыками наперевес бежали по плоской крыше к новому проходу, как им казалось, к победе. Французы выжидали. И вот к запалам не стрелявших прежде пушек поднесли фитили, с трех сторон брызнула картечь, и в лоб атакующим ударил свинцовый шквал. Немногие уцелевшие бежали вперед, но перед ними был новый склон, новый ров перед брешью; они остановились на краю, французские пехотинцы навели ружья, и на вершине равелина остались одни тела, неразличимые темные пятна на камнях.
Французы брали верх. Ров перегородило пламя. Британцам некуда было податься: справа и слева подходы к брешам перегораживали горящие доски, они же не позволяли пробиться и к третьему пролому. Четыре огромных костра, в которые со стены постоянно подбрасывали дров, ограничивали пространство, где могли двигаться штурмующие, и по этому пространству велся непрерывный обстрел. Но все больше солдат спускалось по лестницам, как будто они спешили укрыться в мечущейся, вопящей толпе, которая вновь и вновь выплескивалась на осыпь. Ров был полон людьми, сотнями и сотнями людей, орущих, держащих над головой ружья с примкнутыми штыками. Картечь расчищала дорогу все новым бегущим по трупам солдатам. Пушки стреляли и стреляли, превращая ров в огромную братскую могилу. А солдаты все так же отважно рвались вперед, стараясь добраться до невидимого, неосязаемого противника, и гибли с проклятиями на устах.
Они бежали маленькими группами, и Шарп, пригнувшись на гласисе, смотрел на офицера или сержанта, который вел их вперед. Бо́льшая часть гибла во рву, но кто-то добирался до бреши и лез вверх. Через секунды из двенадцати человек оставалось шесть, три достигали подножия и начинали подъем. Солдаты на гласисе рядом с Шарпом стреляли с колена по стенам, словно могли этим помочь карабкающимся фигуркам. Временами казалось, что осажденные играют с британцами в кошки-мышки. Иногда никто не стрелял по кучке смельчаков, хотя пушки продолжали прочесывать подходы к бреши, и солдаты лезли все выше и выше, пока враг словно походя не сметал их с каменной осыпи. Один солдат добежал до рогаток, с яростным воплем развел ружьем сабельные клинки, и тут невидимые французские пехотинцы выстрелили; смельчак покатился по склону, будто тряпичная кукла, под хохот и улюлюканье врагов.
Шарп пошел вправо, высматривая 4-ю дивизию и Южный Эссекский, но ров превратился в сплошную свалку трупов; в дрожащем свете костров метались зловещие тени; лица солдат, зажатых между равелином и гласисом, невозможно было различить. Одни укрывались за бруствером из мертвых тел, другие неуклюже перезаряжали ружья и без толку палили по брызжущей огнем громаде. С минуту Шарп бежал по самому краю гласиса, спотыкаясь на неровной брусчатке; над головой свистела картечь, но его даже не задело. На гласисе оставались группы людей, в основном стрелковые роты; они стреляли и стреляли в надежде, что пуля срикошетит от края амбразуры и убьет хоть одного француза. Картечь отбрасывала их назад, рассеивала по склону, а за телами, во тьме, другие солдаты ждали приказа бежать на свет, в ров, к сотням убитых. Шарп никогда не видел столько погибших.
Он был в пятидесяти ярдах от Тринидада, но уже отсюда разглядел, что дела там обстоят не лучше. Подножие осыпи усеяно трупами, ни одного живого человека не различить на подступах, хотя небольшие отряды иногда выскакивают из-за равелина и с дерзким кличем взбираются по склону. Всех их сметал огонь.
Справа послышались трубы, крики офицеров и сержантов. Вот и Южный Эссекский! Шарп увидел, как люди стройной колонной вступают на гласис, и его рота, рота Раймера, выстраивается на краю рва и палит из бесполезных ружей по стенам, пока другие торопливо спускаются по лестницам, прыгают на мешки с сеном. Во рву солдаты сбивались в кучки, а со стен били пушки, их горячее дыхание обдавало гласис, и Шарп увидел, как батальон дрогнул, словно раненый зверь, смешался под новым залпом. Однако гласис был уже позади, солдаты бежали по рву, и Шарп заметил Уиндема: тот был без треуголки и указывал шпагой на брешь.
Солдаты гибли десятками, но батальон продвигался к пролому. Все больше людей выбегало из рва, солдаты других полков; они бежали, карабкались, проталкивались, и казалось, вот-вот победят, потому что у врага не хватит картечи перебить всех. Канониры заряжали и стреляли, заряжали и стреляли; пороховые бочонки катились по склону; падали гранаты, гремели разрывы, атакующие гибли.
Атака захлебнулась, мертвые остановили живых, победа осталась за врагом. Очень немногие уцелели; они лезли вверх, обдирая руки об уложенные на склоне, утыканные гвоздями доски, и Шарп видел, как Лерой, с клинком в руке, с неизменной сигарой в зубах, поглядел во тьму, медленно покачнулся и с криком упал в ров. Последний из уцелевших добежал до сабель, развел их окровавленными руками, потом вздрогнул, прошитый десятками пуль – и человек, забравшийся выше всех в Тринидаде, покатился вниз, оставляя на камнях кровь.
Живые прятались за равелином, под мертвыми телами, и французы насмехались:
– Что ж вы не идете в Бадахос, англичане?
Шарпа с ними не было. Он разок с колена выстрелил по стене и видел, как гибнет батальон: Коллету, Джеку Коллету, ядром оторвало голову, и даже Стеррит, бедный озабоченный Стеррит, геройски погиб во рву Бадахоса.
– Сэр? – послышался в грохоте на удивление спокойный голос. – Сэр?
Шарп поднял голову. Перед ним стоял Дэниел Хэгмен в непривычном красном мундире.
– Дэниел?
– Вам стоит подойти, сэр.
Шарп пошел к роте легкой пехоты – она по-прежнему была на гласисе, совсем недалеко, – и увидел залитую водой часть рва. По воде плавали солдатские тела, от них расходились темные разводы. Пушки поутихли, приберегая свою ярость для глупцов, которые высунутся из-за равелина. В брешах остались одни мертвецы. Огромные костры полыхали, подпитываемые дровами, которые кидали со стен, и армия гибла между огнями.
– Сэр? – К Шарпу подбежал лейтенант Прайс. Его зрачки были расширены от ужаса. – Сэр?
– Что?
– Ваша рота, сэр.
– Моя рота?
Прайс указал рукой: Раймер был убит, на лбу алела едва различимая ранка. Он лежал на спине, раскинув руки, и смотрел в никуда. Шарп содрогнулся при мысли,
