Роберт Линдон - Соколиная охота
— Ты поджигал мой корабль?
— Нет, — прохрипел Геро.
— У одного из тех, кто поджигал, были черные волосы. У тебя черные волосы.
— Разве я похож на воина? Я студент, будущий медик.
Викинг повернул его голову к исландским заложникам.
— Они знают, кто поджег. Они мне скажут.
Главарь пиратов отпустил его. Геро доковылял до пустой банки. Кто-то из викингов стегнул его кнутом.
— Марш к английскому рабу.
Геро сел рядом с Гарриком. В руки им сунули весла. Торфинн начал бить бердышом о форштевень.
— Равняй темп на него, — сказал Гаррик.
Сицилиец греб и рассматривал исландских пленников. Мужчина казался пристыженным, а женщины вовсе отводили глаза в сторону. Это были мать и дочь, девушка не старше пятнадцати лет. Ее отец, попытавшийся защитить их голыми руками, был выброшен викингами за борт.
Он отважился взглянуть через плечо и увидел удаляющийся «Буревестник».
Их курс пролегал между большим островом с плоским, как стол, плато и скалистым берегом, увенчанным вечными снегами. Вскоре после полудня викинги закончили крепить парус, и наступила долгожданная передышка в гребле. Даже под половинчатым парусом драккар быстро скользил, змеей переваливаясь через волны своим ослабленным корпусом. Ветер сбивал с гребней пенные брызги и осыпал градом, собирающимся в маленькие сугробы на планшире. «Буревестник» шел впереди под подобранным парусом, то скрываясь в налетающем ливне, то вновь показываясь на фоне расцвеченного радугой неба.
Два корабля поддерживали связь, и в тот вечер Торфинн завел оба судна в устье реки, где они стали на якорь у противоположных берегов в полумиле друг от друга. Викинги ели лосину, предоставленную им Валлоном, а заложникам дали вяленую рыбу, настолько прогорклую, что Геро стошнило после первого же проглоченного куска. Один пират наблюдал за ним сквозь шипящий костер, сложенный из выловленных в воде деревяшек.
— Грек, это правда, что ты путешествуешь из Англии?
— Дальше, чем из Англии. Валлон начал свой путь в Анатолии, я — в Италии.
Викинг осклабился и, подмигнув своим товарищам, наклонился вперед.
— Расскажи нам. Твоя история необязательно должна быть правдой. Лишь бы была интересной.
И Геро последовательно изложил им их путешествие, должным образом подправленное, объяснив, что Валлон отправился за выкупом для своего боевого товарища, плененного турками при Манцикерте.
Его забросали вопросами. Кто такие сельджуки? Где воевал Валлон? Бывал ли Геро в Миклагарде? Правда ли, что Папа Римский восседает на золотом троне в пятьдесят футов высотой?
Когда совсем стемнело, Геро охрипшим голосом произнес, что на сегодня хватит рассказов.
— Я продолжу завтра. Наше путешествие было таким длинным и так изобиловало приключениями, что мне хватит чем вас развлекать до тех пор, пока мы не доберемся до леса.
Он устроился рядом с Гарриком и закрыл глаза. Сицилиец долго лежал без сна, прежде чем услышал какое-то движение, а затем увидел, что один из викингов отошел от костра. Геро перевернулся.
— Куда они ходят?
— К женщинам. Старайся не слушать.
Из темноты с обратной стороны костра доносилось ритмичное пыхтенье и ворчанье. Все стихло, викинг вернулся к огню и, зевая, повалился на постель. Звуки совокупления возобновились, прерываемые всхлипами и замечаниями ожидающих своей очереди.
Геро уставился на огонь, как будто пламя могло сжечь возникающие в его голове образы. Он так и просидел, пока все пираты не вернулись на свои спальные места. Подняв глаза, он наткнулся на свирепый взгляд Торфинна. Пират то и дело моргал одним глазом и ударял во рту языком о правую щеку.
Большую часть дней, если позволяли ветер и отлив, на обоих судах поднимали парус вскоре после восхода солнца, а ближе к вечеру бросали якорь. Остаток дня оба экипажа собирали ягоды и топливо для костров, разбредаясь в противоположных направлениях по прибрежным пустошам. Основной рацион заложников не менялся — это был каменно-черствый хлеб и вонючая сушеная треска, напоминавшая своей жесткостью подошву, сколько бы ее перед этим ни варили. Все на пиратском судне было пропитано ее запахом. Кроме этого, у викингов не было никаких съестных припасов, а после пожара на корабле у них не оставалось времени охотиться. Один из них рассказал Геро, что однажды, войдя в лес, они нашли множество зловещих знаков, развешанных на деревьях. Некоторые находились всего в нескольких ярдах от их дозоров.
— Это, видимо, Вэланд, — сказал Геро. — Он в детстве был брошен в лесу, и его воспитал огромный пес.
Викинги явно нервничали при наступлении сумерек. Они, по всей вероятности, придавали большое значение различным природным знамениям.
Торфинн швырнул свой топор плашмя на землю.
— Посеешь страх — пожнешь ужас.
Он злобно оглядел подчиненных.
— Пес не мог воспитать молодого англичанина. Ему не меньше семнадцати, а собаки и вполовину меньше не живут.
Никто ничего не ответил. То, что над животным не властно время, придавало ему еще больше грозной таинственности.
На третий день они подошли к берегу, отгороженному от моря цепью островов. Сборщики подножного корма рассыпались в разные стороны, и Геро очутился наедине с Арне, викингом, чьи зрелые годы и добродушный нрав никак не сочетались с его жестокой профессией. Они нашли поляну, изобилующую зарослями черники и вороники, и Геро восполнял недостаток сладкого в организме до тех пор, пока его губы не приобрели темно-фиолетовый цвет. В нескольких ярдах от него Арне, сидя на корточках, изучал поверхность плоского камня. Геро подошел ближе. На камне было высечено множество составленных из прямых черточек фигурок людей, охотящихся на оленя.
— Это сделали скрайлинги. Каждую весну они следуют за северными оленями к побережью, а осенью возвращаются в леса. Нам еще предстоит встретиться с ними до того, как закончится наш поход.
Они сидели, привалившись спинами к камню.
— На, — сказал Арне, суя юноше в руки кусок копченого лосиного мяса. — Только никому не говори.
Оба принялись жевать. Арне сунул назад свой ломоть черствого хлеба.
— Я готов отдать все за свежеиспеченный каравай.
— Или за миску оладий в масле…
— И с медом, — мечтательно добавил Арне.
Геро захохотал.
— Если уж фантазировать, то как насчет поссета?[79] Фрукты и миндаль, политые сливками и положенные на корж, пропитанный марсалой?[80]
Арне откинул голову на камень.
— Прекрати издеваться!
Он вздохнул и глянул вдаль на кажущиеся игрушечными корабли, на сизо-серое северное море, простирающееся на не подвластные человеческому осмыслению расстояния.
