Жонглёр - Андрей Борисович Батуханов
– Кто? – недоумевал её муж.
– Твой африканский дневник нашёлся!
– Вот это номер! Только мы о нём заговорили, а он – сам в руки прыгает. Это знак провидения свыше! – замогильным голосом поведал Краснов.
– Ты мне его оставил, когда ушёл в последнюю…
– Не последнюю, а крайнюю! – жёстко поправил жену Леонид.
– Пускай, в крайнюю операцию ушёл. Перед пленом. Так вот, я сохранила. Даже читать боялась. Нехорошо же… чужой… А потом из-за суматохи с твоим неожиданным счастливым появлением я совсем от радости голову потеряла. Потом куда-то его засунула и не могла найти. А сейчас ребята вытащили эту древнюю коробку из чулана и давай её ворошить. Ну и наворошили! – счастливо улыбаясь, тараторила Софья.
– Эк его раздуло. – Краснов покрутил в руках пухлый дневник, разлезающийся на листочки.
– Это от моих умных мыслей, – сказал Фирсанов и отобрал дневник.
– Прямо так и умных?
– Других не держим! – иронично пресёк всяческие поползновения Леонид.
– Так мы теперь можем рассчитывать каждый вечер на два свободных часа? – серьёзно спросил Краснов, а в глубине его глаз скакали бесенята.
– Что-то я не пойму ход твоих мыслей? – насторожился Леонид.
– Обещанные много лет тому назад вечерние рассказы детям про Африку!
– Без коньяка в этом не разберёшься. А правда, может быть, хорошую рюмочку коньяку? Доктор Эбергарт одобрил бы. Сухарь сухарём, а какой жизнелюб был. – Леонид крайне расстроился, когда по приезде узнал о судьбе Максимова и Эбергарта.
– А помнишь, как в тот вечер, перед твоим отъездом, баловались коньяком с Александром Леонидовичем… – тоже ударился в алкогольные воспоминания Александр.
– Помню, помню… И не могу себе простить. Но ведь тогда у меня такого счастья не было бы! – Фирсанов притянул и поцеловал жену.
За несколько лет до этого. Европа и Россия
«Цирк Лео Фирса» уже несколько месяцев колесил по Европе. То ли они на самом деле хорошо работали, то ли у Фирсанова за подкладкой лежал счастливый билет от фортуны, но в обновлённом цирке часто случались аншлаги. Основным требованием нового хозяина было, чтобы любой номер был красочным и не скучным. Он часто закрывал или не утверждал труд нескольких месяцев, но никто не роптал. Все замечания всегда были в самую точку, поплевавшись, исполнители соглашались и лезли из кожи вон для исправления замечаний. И потом, новый хозяин совершил невозможное: он переписал контракты в сторону повышения гонораров артистов. Такого они не видели никогда. Среди цирковых поползли слухи, и к Фирсанову выстроилась очередь. Благодаря этому он смог выбирать лучшее.
В один из дней, снимая кассу, он обнаружил на столе у билетного администратора русскую газету. Как она туда попала, человек уже не помнил. Кажется оставил кто-то из посетителей. Фирсанов против воли втянулся в вязь кириллицы и заскользил глазами по полосам. Вдруг он наткнулся на заметку о том, что в Санкт-Петербурге состоялся очередной выпуск курсов сестёр милосердия. Руководила этими курсами госпожа С. Изъединова. Если она не сменила фамилию, значит, она не замужем!..
На следующий день, оставив всё хозяйство на доверенного человека, хозяин уехал в Россию, а цирк продолжил гастролировать по Европе.
Вернувшись в Санкт-Петербург, он попал в самую гущу метели, когда ветер, как шило, проникал в каждую клеточку отвыкшего от морозов тела. Его встретили пустые глазницы родного дома. Он не смог остаться в этой темноте и пустоте ни минуты. Казалось, что и здесь, в опустевших комнатах, лютует вьюга, пробирая насквозь обездоленную душу. Или, порывисто толкнув двери кабинета, войдёт раскрасневшийся с мороза отец и спросит: «Где же ты так долго был, Лёнечка? Совсем извелось отцовское сердце!»
Фирсанов заметался по городу. Но то, о чем он грезил во время мысленных прогулок по любимому городу, находясь в Африке, теперь не трогало сердце, он пролетал спешным шагом, либо гнал мимо измученного извозчика. В этом метании через старых однокурсников он с трудом нашёл новую квартиру Саши Краснова.
Отплакав и отсмеявшись от счастья, Александр поведал о последних днях отца: никто, включая Краснова, так и не сумел облегчить Александру Леонидовичу ожог вечной тоски. Рассказ стал последней соломинкой, которая переломила хребет верблюду – Фирсанов впал в нервную горячку. Неделю он бледной тенью бродил по тонкому лезвию бреда и реальности, находясь на зыбкой границе двух миров. То он сражался с англичанами, то плыл по морю, то крался по сумеречному лесу, то учил Ваню, то беседовал с Мпанде. Только забота Красновых не позволила переступить тонкую грань.
Едва он окреп и смог передвигаться, с помощью Краснова нашёл Соню. Когда она открыла дверь, то из-за материной юбки выглядывал любопытный мальчишка с глазами, похожими на два кусочка неба. Чей это сын, сомнений не возникало. То, что Изъединова пошла на такой шаг, уже было подвигом и вызовом обществу. Девице рожать без мужа! Отчим проклял её, но это оставило её равнодушной – всё внимание поглощал ребёнок. Родив, Софья назвала сына Александром, в честь святого Александра Невского, в больнице имени которого и появился на свет её ребёнок. Таким образом случайно была соблюдена давняя традиция рода Фирсановых: имена деда и внука совпадали уже несколько поколений подряд.
Леонид никак не ожидал, что после стольких лет испытаний судьба и любимая женщина неожиданно преподнесут ему такой подарок. Сын! Не случайно все те, с кем сводила его жизнь, искренно считали его счастливчиком. Впервые за долгое время он, с лёгкой душой и радостным сердцем, с удовольствием положился на мнение окружающих. Жизнь начинала очередной виток. И, кажется, неплохой!
Свадьбу сыграли быстро. Со стороны Фирсанова был только Краснов. Со стороны невесты – сероглазая красавица Ольга Краснова. Отгуляли самым тихим образом. Как и мечтал бы Александр Леонидович, столик был заказан в его любимом итальянском ресторане. Все присутствующие очень надеялись, что Фирсанов-старший следит за ними и улыбается с небес. Сам хозяин прислуживал сыну любимого клиента. Все вспоминали, как он услаждал публику своим голосом и песнями.
Вечером, после бракосочетания, Леонид, при свечах и с бокалами шампанского, собрал обе семьи в гостиной. Разорвись в комнате бомба – она, наверное, произвела бы меньшее впечатление, чем то, что произошло позже. В привычной своей манере, подражая выступлению уличного факира, Фирсанов извлёк из своего саквояжа несколько разнокалиберных, обтянутых бархатом, явно очень дорогих коробочек. Все с улыбочками наблюдали за очередным чудачеством молодожёна, ожидая очередного представления. Но когда Фирсанов раскрыл коробочки, то зрители были потрясены их содержимым. Там лежали колье, серьги, броши и кольца. Они торжественно, как сводный духовой оркестр, играли бриллиантовым светом. Камни фантастическим образом выуживали в полутёмной комнате лучики
