Жонглёр - Андрей Борисович Батуханов
– Вы превзошли все мои даже самые смелые ожидания! – с искренним восхищением сказал он Янсенам.
– С таким материалом было приятно работать, – ответил Патрик.
– Для такого человека было легко фантазировать, – аккуратно польстил Йохан.
– Ваша комиссия? – спохватился Фирсанов.
– Уже. А это – презент от нашей фирмы, – сказал с улыбкой старый толстяк и достал кожаный саквояж, явно ручной работы. – Это кофр для перевозки драгоценностей. Под кожей – горизонтальные стальные пластины по типу жалюзи.
– Для защиты, – видя удивление в глазах Леонида, добавил Патрик. – На всякий случай. Пропороть ножом его сложно. Да и прострелить тоже.
– Это у вас, видимо, профессиональное, – усмехнулся Леонид. – Сразу предполагаете ограбления и перестрелки. Или бриллианты всегда навевают такие мысли?
– Он вместительный, – подхватил брата Йохан, – так что поместится и одежда, что никогда не вызовет подозрений. Остальное нас не касается. Знаете, масса Лео, что дороже бриллиантов?
– Что же?
– Репутация. Мы ею очень дорожим. И больше даже не из-за себя, а из-за наших предков и потомков. Честь дела, честь фамилии!
– Приятно иметь дело с настоящими профессионалами! – похвалил братьев Леонид.
– Вот, – протянул Патрик визитку фирмы, – даже если её предъявят ваши внуки, то уже наши внуки обслужат их по самому высокому разряду. Такой заказ выпадает раз в жизни! Благодарим вас!
Крепко обняв каждого на прощание, Леонид вышел на улицу. Постояв под низким зимним небом, неторопливой походкой пошёл по горбатому мосту. Пока он переходил мост, ему вслед смотрели два амстердамских ювелира.
– Только его не обрадовали наши украшения, – после того, как загадочный клиент свернул с Угольной улицы, сказал Йохан.
– Он же нас так благодарил! – изумился Патрик.
– Очень понравились, но не обрадовали, – уверенно заключил маленький толстяк.
Переходя очередной мост, Фирсанов застыл на его верхушке и посмотрел в своё отражение в темной воде. Отражение извивалось и дробилось, никак не складывалось целого образа. «Зачем мне всё это?» – спросил он у дрожащего в воде канала человека. А тому никак не удавалось сложить рот ради путного ответа. Слышались только плеск волн да бульканье пузырей возле опор. Возникло стойкое желание разжать пальцы, чтобы саквояж полетел вниз. «Глупец, – услышал он голос Мусы, – ты только в начале пути. Возможно, в будущем это избавит твою семью от страданий и тяжёлой людской неблагодарности». «Да, это не свобода, но это независимость!» – услышал он Исмаила. «Я подарил тебе это от всего сердца, от чистой души, а с подарками так не поступают», – прогудел голос Мпанде. «Если тебе плохо, возвращайся к нам!» – с улыбкой сказал Ваня. «Я же говорил тебе много раз: торопливость – разновидность лени», – с ласковой улыбкой произнёс Александр Леонидович. «Я схожу с ума?» – удивлённо утвердился в этой мысли Леонид.
Славу богу, налетел холодный порыв ветра, Леонид вздрогнул и быстрой походкой устремился прочь. На очередном перекрёстке уткнулся в афишную тумбу. Ветер услужливо отогнул завернувшийся край афиши, и он прочёл: «Только один вечер непревзойдённый маэстро Гудини!» Стояла вчерашняя дата. «Снова я разминулся со своей удачей», – невесело подумал Леонид. «А вдруг!» – огнём мелькнула мысль, и он побежал по указанному адресу.
Вечернее представление закончилось, и все устало расползлись по своим вагончикам. Зрителей сегодня было мало, выручка низкая… Скука! Следовало переезжать в другой город. «И чего только тянет этот импресарио? Манны небесной ждёт? Так не будет её. Всё надо делать самим, а не полагаться на кого-то! Удачу надо брать за горло, как змею, и трясти её до тех пор, пока она перестанет кочевряжиться» – так ворчал почти каждый участник этой странствующей труппы.
– Эй! Дармоеды, а ну собрались! На выход! На выход! – истошно завопил усатый итальяшка, который не первый год таскал их по задворкам Европы.
– Ты что, с трапеций рухнул? – покрутил пальцем у виска высунувшийся воздушный гимнаст Транзонни.
– Молчи, дурак! Цирк и ваши контракты купил с потрохами какой-то сумасшедший! Требует артистов. Идите на арену. Бегом!
О том, что в первом антракте представления к нему в каморку вошёл весьма учтивый господин и за полчаса препирательств за кольцо со здоровенным рубином, инкрустированным мелкими бриллиантами, купил всё дело с потрохами, усатый итальянец благоразумно опустил. Уставшие люди, до сих пор верящие, что их персональная удача когда-нибудь выскочит, как чёртик из табакерки, поплелись на арену.
Под шатром на бордюре манежа одиноко, но по-хозяйски сидел бледный человек, внешне похожий на Пьеро. Артисты сгрудились напротив незнакомца. Пьеро встал и уверенно заговорил:
– Господа и дамы! Благодарю вас за прекрасную работу. Отличное представление. И прекрасное настроение! – Но циркачам что-то с трудом верилось в эти слова. Его лицо не выражало ни одной эмоции, о которой он говорил. – Вы настоящие и великолепные артисты. Хотел бы с вами совместно поработать.
Все стали удивлённо переглядываться. Прежде с ними так никто не заговаривал. «Скоты, на сцену!» – это понятно и привычно, а «Вы великолепные артисты», как-то непонятно. Обычно, когда тебя обмазывают маслом, то вскоре или тут же кинут на сковородку. Бесплатным сыром сами знаете, куда завлекают!
– Это что, деньги считать? – Кто-то нелепо пошутил.
– Считать деньги – на манеже это последнее, главное – получать удовольствие от того, что делаешь! – почему-то грустно сказал Пьеро.
– Это как? – продолжал настырный голос.
– Дайте мне факела’, – профессионально верно попросил незнакомец.
Из любопытства запалили и поднесли. Сначала Пьеро побросал просто вверх, приноравливаясь к предметам. Потом стал кидать их по широкому кругу, после – огонь полетел из-под ног, потом горящие булавы собрались в корону над головой и завращались. Цирковые, привычные ко многому, всё же ахнули. Работал мастер, мастер высочайшего класса! Он имел право на такие суждения.
Леонид привычно бросал факелы, а они выхватывали из темноты пустые ряды. Но вдруг что-то изменилось: в пустом зале на лавках появились люди. Хотя публики не предполагалось, но проявив явное своеволие, она прорвалась на этот показ самостоятельно. Появились Мпанде с Ваней и Прошкой. За ними, во главе с Вутвамини, сидели жены. Рядом, в несколько вальяжной позе, развалился на лавке сам Франсуа! Весело и щербато улыбался, периодически выкрикивая: «Ге-ний!» К ним подсела Кахина. На нескольких рядах полностью расселись медики во главе с Николаем Ивановичем Кусковым и Александром Карловичем Эбергартом. В свете факелов белые халаты врачей и головные уборы сестёр милосердия контрастировали с глубокой темнотой зала. Софья, с еле заметной улыбкой, почему-то сидела особняком ото всех. Рядом мелькнули тоненькие личики Софи Бенуа и Базиля. Над ними – m-lle Бланш. Ниже сидела удивлённая семья Меньшиковой, и мальчишка снова теребил мать
