Симона Вилар - Ассасин
Оказалось, тут имелась расселина, в которую быстро, как угорь, проскользнул ассасин, а следом, втянув живот и едва не застряв, протиснулся и более крупный маршал. Проводник же, помогая, даже рванул его за кольчатый рукав. «Интересно, а как тут пробрался Юг, который пообъемнее меня?» – подумал Уильям, и, будто прочитав его мысли, ассасин подсказал: два сержанта прошли пер выми, пока рыцарь снимал доспехи, понимая, что может застрять. Тамплиер пролез, а уж облачаться ему придется по пути.
Через какое-то время Уильям увидел Юга, о чем-то шептавшегося с ассасином. Тот быстро кинулся назад.
– Я виноват, – произнес анжуец, когда его догнал де Шампер. – Я оставил копье у расселины, и этот парень вернулся за ним. Если ассасины будут обшаривать округу и увидят, где мы прокрались…
– Надо спешить, – только и буркнул маршал. Сам же подумал: «Если этот лазутчик отстанет от нас, у меня будет больше уверенности, что мы выберемся из этих мест».
Но, похоже, так считал только он один. По пути Ласло Фаркаш все время оглядывался, а затем повернулся с улыбкой на лице, когда из тумана показался нагонявший их с копьем Юга ассасин.
– Без него мы долго будем бродить тут, пока Синану не донесут, что в его владениях шастают тамплиеры.
– Ты ведь бывал в этих краях, Ласло?
– Но не лазил по окрестностям, мессир. И если нас кто-то выведет, так только тот, кто предупредил о ловушке.
Проклятье! Им приходилось полагаться на этого предателя.
Ассасин тем временем прошел вперед и стал указывать дорогу. Постепенно светало, туман рассеивался, но воздух был наполнен мелким моросящим дождем. На всех травинках и ветках блестели бесконечные ряды водяных жемчужин. Дорога полого забирала вверх, но на ней было множество поворотов. После нескольких часов быстрой ходьбы они наконец добрались до самой узкой части долины. Здесь Мартин поднял руку, велев им немного задержаться, а сам стал взбираться по камням куда-то вверх, пока не исчез из виду. Шампер смотрел ему вслед, опять гадая, не завел ли он их в очередную ловушку. Пока что ассасин и впрямь выглядел как спаситель тамплиеров, но Уильяму было слишком непросто заставить себя поверить ему.
– Вы ведь сами сказали, что этому парню надо спастись от Синана, – произнес Ласло, устало привалившийся к камню. – А даже рысь не трогает белку, когда они во время паводка вместе спасаются от беды. И если парень чем-то не угодил Старцу Горы, а такое возможно, поскольку он мавали, а не местный уроженец, то он мог и восстать против своего повелителя.
– Если бы я был уверен, что именно Синан его повелитель! – скривив рот в усмешке, ответил Уильям. – Сам же проводник утверждает, что никому не служит. – Свободный, значит, – хмыкнул Ласло.
Уильям озадаченно подумал: «Кто может считать себя полностью свободным в этом мире?»
Мартин вскоре вернулся, сообщив, что дорога, по которой они идут, у ассасинов зовется Шакальей тропой, и хотя ею редко пользуются, наверху имеются их посты со стражами.
– Но кто бы там, наверху, ни таился, все равно сквозь эту мглу и моросящий дождь он много не увидит, пусть даже обладает зрением орла. И все же для пущей безопасности я посоветовал бы вам избавиться от белых плащей.
– Согласен, – сказал Юг де Мортэн и тут же стал расстегивать застежку у горла.
Его примеру последовал Ласло, пришлось присоединиться и Уильяму; остальные же воины, сержанты и сервиенты, еще не получившие статус рыцаря ордена, по уставу носили темные одежды, хотя тоже с красными крестами с левой стороны груди.
Беглецы продолжали идти, долго, спешно, без остановок. Душное и влажное ущелье казалось им бесконечным, но они упорно продвигались вперед, и Мартин позволял им лишь краткие остановки для отдыха, причем с интересом наблюдал со стороны, как крестоносцы пользуются любым моментом, чтобы помолиться. Уильям же заметил, что их проводник ни разу не совершил намаз. Значит, не мусульманин, но, похоже, и не христианин, если не присоединяется к их молитвам. Кому же тогда он молится, ради всего святого?
Когда наступила следующая ночь, они уже прошли достаточно большое расстояние, и теперь проводник вел их через горные перевалы. Небо в вышине очистилось от туч, всплыл бледный серп луны, порой проносились облака, скрывая все во мраке, но путники продолжали продвижение и в темноте. Они уже спотыкались от усталости, по пути утоляли жажду, слизывая сочившуюся по скалам воду или захватывая губами веточки растений в сырой росе. Но никто из них не смел попросить о привале, все понимали, что от того, сколько они пройдут, зависит их жизнь. Однако и передвигаться так быстро, как им хотелось бы, воины уже не могли. Более крепкие поддерживали тех, кто ослабел, брали друг у друга ношу, делились остатками вина во флягах, а потом, превозмогая себя, опять шли, опять взбирались на склоны, оскальзываясь на камнях, спускались по кручам в темноту долин. У них была долгая скачка, переезд в горах и лишь краткий отдых в Аль-Кахве, а потом ночь пешком, день и снова ночь…
Под утро Мартин все же позволил храмовникам немного передохнуть, и пока они переводили дыхание, поделился с ними лепешками и холодной дичью, которые припас для своего побега. Когда он протягивал кусок куропатки венгру, тот спросил:
– Как хоть тебя назвали при крещении?
– Мартин.
«Так же его называла и Джоанна», – подумал де Шампер. А еще отметил, что ассасин не отказался от того, что был крещен.
Они снова тронулись в путь, начали очередное восхождение. Им нужно было миновать очень крутой подъем, но здесь, к их облегчению, оказалась тропинка, которая в самых опасных местах шла не прямо вверх, а петляла по склону. Как-то, оказавшись рядом с проводником, маршал спросил:
– Я заметил, что ты ни разу не преклонил колени в молитве.
– Да, – только и отозвался тот, а через миг добавил: – Надо рассчитывать на себя, а не на Бога. Если он вообще есть, этот Бог.
Эти слова разозлили Уильяма, но от злости прибавилось сил. Какая чудовищная мысль – думать, что Бога нет! Откуда же тогда взялось все это – горы, небо, люди, заросли кедров на склонах? Не думает ли этот назвавшийся Мартином ассасин, что все возникло из хаоса? И на кого он надеется, когда ему трудно? Чьего наказания боится, совершая грех? Как они могут доверять тому, кто не страшится кары за свои преступления?
И как же Мартин одинок, если ни во что не верит!
У де Шампера по отношению к Мартину впервые возникло чувство, похожее на жалость.
Ночь для утомленных путников казалась бесконечной, но на рассвете они увидели внизу зеленую равнину. Далекие вершины, покрытые снегом, сверкали в первых утренних лучах солнца. Обычно бедные горные луга тут были усеяны дикими цветами. Один раз над ними появился горный орел, но в целом вся местность казалась совершенно вымершей.