СМЕРШ – 44 - Александр Леонидович Аввакумов
Хмелев снова улыбнулся, сверкнув своими великолепными зубами.
– Да брось ты, наконец! Одно, другому не мешает. Посидим, отдохнем немного, а то я уже стал забывать, как выглядят красивые женщины, – произнес Хмелев и громко засмеялся. – Да, не будь бирюком, собирайся, пойдем. Кстати там будет и Клава, ну та, которая тебе обязательно понравится. Я ее специально пригласил для тебя.
Он схватил Костина за руку и стал его стаскивать с дивана.
– Что за Клава? – поинтересовался он у Виктора. – Почему ты считаешь, что она мне непременно понравится? Мы с тобой едва знакомы, а ты уже судишь о моих вкусах.
Он улыбнулся, сверкнув своими жемчужными зубами.
– Короче, капитан, словами не опишешь. Одно слово – прекрасная женщина. Я думаю, что ты не будешь разочарован.
Хмелев схватил Александра за руку и потянул к выходу.
– Ну, пойдем, будь другом! Я им пообещал, что приведу с собой друга.
– Ну, хорошо, хорошо, Виктор. Не тащи меня. Я сейчас приведу себя в порядок и пойдем.
Через полчаса они уже шли по улице городка в сторону военного госпиталя. Хмелев о чем-то говорил, читал вслух стихи Блока и Есенина, громко смеялся над своими шутками, привлекая к себе нездоровое внимание прохожих. Костин же шел молча. Он аккуратно обходил лужи, оставленные прошедшим накануне дождем. Александр практически не вслушивался в болтовню Виктора, размышляя о предстоящем задании.
Неожиданно Виктор схватил Костина за локоть. Александр вздрогнул и посмотрел на веселое лицо товарища. Несмотря на внешнюю слабость и какую-то женскую нежность в фигуре Хмелева, рука его была жесткой и сильной, что не мог, не отметил про себя Александр.
– Ты что, молчишь, Саша? Я и так перед тобой и так, и этак, а ты все молчишь?
– Нет, почему ты так решил. Я внимательно слушаю тебя.
Хмелев рассмеялся. Он снова заговорил, то и дело, толкая Александра в плечо.
– Ты что, заснул? Да, выкинь ты все из головы: своих шпионов, диверсантов и всякую сволочь. Давай, двигай вперед! Заходи. Я смотрю, ты и не заметил, как мы дошли до госпиталя.
Они вошли в госпиталь через запасной вход и, свернув налево, пошли по длинному и узкому коридору, вдоль стен, которого одна к другой стояли больничные койки. Похоже, что Хмелев не раз пользовался этим запасным выходом. Воздух в помещении был пропитан запахом лекарств, карболки и человеческого гноя. Этот узкий коридор с запахами, невольно напомнил ему покойного капитана Рюмина, расстрел «самострелов»…
– Ну и запах здесь, – произнес Хмелев, – дышать не чем.
– Ничего лейтенант попадешь сюда, ко всему привыкнешь, – произнес Костин, впервые за все время их знакомства, он обратился к Виктору по званию.
Хмелев словно не слышал его слов. Он продолжал двигаться по коридору, бросая свой взгляд на номера кабинетов. Нужная им дверь оказалась в самом конце коридора. Они остановились около ее, переглянулись и без стука вошли в кабинет.
***
Стоял июль 1941 года. За лобовым окном «Эмки» шел противный, совсем не летний холодный дождь. В легковой машине было прохладно и сыро. Где-то совсем недалеко гремела канонада и по ее раскатам, Александр безошибочно определял калибр орудий. Костин, то и дело бросал свой взгляд на капитана НКВД Рюмина, который сидел рядом с ним с закрытыми глазами, похоже, он дремал. Рано утром капитану позвонили из эвакуационного госпиталя и сообщили о семерых «самострелах», которые поступили на лечение в госпиталь.
– Спасибо, товарищ майор медицинской службы. Через часок мы подъедим, – ответил капитан. – Спасибо, за информацию, разберемся….
Разговор капитана происходил в присутствии лейтенанта Костина, который находился в кабинете Рюмина. Александр вопросительно посмотрел на капитана, внутренне надеясь, что капитан поедет в госпиталь один.
Рюмин посмотрел на Костина и стал быстро подписывать расстрельные списки, которые ему накануне передал старший «тройки». Вчера по решению Военного трибунала за оставления боевых позиций без приказа командира были расстреляны одиннадцать бойцов.
– Вот были люди и нет их. Как все просто в этой жизни – подпись и нет человека.
Закончив работу со списками, он посмотрел на Костина.
– Что ты так на меня смотришь, лейтенант? – произнес Рюмин, не отрывая своего взгляда, от лежащих перед ним бумаг. – Похоже, тебе еще самому не приходилось расстреливать предателей и врагов народа. Привыкай, Александр, это не сложно. Ты думаешь, что я, как родился, так в дело годился. Я изучил твое личное дело: комсомолец, с отличием окончил школу НКВД. Служил в Особом отделе полка. Разве этого мало? Запомни, лейтенант! Идет война, не на жизнь, а на смерть. Война вскрыла тайную человеческую сущность – кто есть кто. Тысячи бойцов отдают свою жизнь за Родину, другие тысячи бегут с фронта. Сейчас все эти дезертиры, паникеры представляют реальную угрозу нашему Рабоче-крестьянскому государству. Эти люди утратили веру в нашу победу, а это представь себе – очень страшно.
Дождь прекратился. Машину качало из стороны в сторону и если бы не гул канонады, то можно было бы подумать, что машина двигается не по дороге, а плывет по бескрайнему морю из грязи и сожженной немецкими самолетами некогда грозной боевой техники.
– Ты что, так смотришь на меня, Костин? Думаешь, что я не сплю? Ошибаешься – я все вижу…, – произнес капитан Рюмин. – Ты знаешь, лейтенант, я могу решить этот вопрос очень просто. Взять и арестовать тебя за невыполнение боевого приказа. Сейчас война и любой приказ командира – закон для подчиненного. Тебе это понятно или нет? Да, да, взять и арестовать. И встанешь ты, молодой, здоровый парень, вместе с этими трусами и предателями у кирпичной стены.
Рюмин открыл глаза и пристально посмотрел на Костина. Взгляд капитана был таким тяжелым, что вызывал у него какую-то робость и нерешительность.
– Ты понял, что я тебе сказал, лейтенант. Сейчас, забудь то, чему тебя учили в школе НКВД. Ты хорошо знаешь, что обозначает твоя нашивка на рукаве? Все правильно: щит и меч. Вот теперь страна требует от тебя, чтобы ты стал ее карающим мечом. Чего молчишь? Похоже, тебе не приходилось вот запросто стрелять в людей? Привыкай, Костин. Это не люди, это трусы.
Наконец, Костин взглянул на капитана и взгляды их встретились. Не выдержав взгляда, Рюмин отвернулся. Александр, чеканя каждое слово, вполне бодрым голосом произнес:
– Товарищ капитан! Я готов. Вы можете на меня положиться. Рука моя не дрогнет.
– Вот этого я ждал от тебя, Костин. Я не хотел тебя пугать, просто, я сказал тебе все, что я думаю о тебе. Запомни, государство это машина, в котором каждая шестеренка знает свое
