Сильванус Кобб-младший - Московский оружейник

– Не боитесь? – сурово повторил самодержец.

– Нет, государь. Пётра Российского не следует бояться тому человеку, который любит и уважает его.

– Какая наглость! – произнёс герцог; и когда император посмотрел на него, добавил: – Вы видите, сударь, каков его характер.

– Да, – ответил Пётр, – вижу. Он превосходен. Я не знал, что среди моих ремесленников есть люди такой смелости.

Герцог не знал, как толковать эти слова, и отступил на шаг.

– Как же вы дерзнули ударить русского дворянина? – продолжил Пётр, повернувшись к оружейнику.

– Государь, Конрад Дамонов пришёл ко мне в мастерскую и принёс бумагу, по которой я должен был отказаться от всех притязаний на руку…

– Государь, – перебил герцог, – он искажает…

– Довольно, – прервал его император, властно взмахнув рукой, – мы больше ничего не услышим об этой госпоже. Почему вы ударили графа?

– Потому, государь, что он потерял своё лицо и ударил меня. Он отбросил щит, который защищает дворянина, и без причины ударил меня.

– И вы сбили его с ног?

– Да, государь.

– И, вероятно, вы бы сделали это ещё раз?

– Государь, – тихо ответил юноша, – когда Дамонов пытался угрозами заставить меня подписать эту бумагу, я сказал, что на земле есть только один человек, который может мне приказывать. Человек, который имеет право мне приказывать, никогда не ударит меня.

В этом ответе, в голосе и манере говорившего было нечто такое, что заставило герцога вздрогнуть. Он увидел, что в глазах императора сверкнуло восхищение оружейником.

– Теперь о дуэли, – продолжил император. – Как вы дерзнули обмануть графа на дуэли?

– Обмануть, государь? – с удивлением повторил юноша.

– Да. Степан Урзен, он ведь действовал обманным путём?

– Да, государь, – отозвался Урзен.

– И кого вы назовёте лучшим фехтовальщиком? – спросил Пётр.

– Государь, граф доказал своё превосходство.

– А что вы скажете, лейтенант?

Аларих вздрогнул, поскольку обращались к нему. Он знал, что герцог желает сокрушить его друга, и боялся вызвать гнев такого могущественного дворянина. Тут ему в голову пришла счастливая мысль.

– Государь, – сказал он, – лучше сами рассудите.

– Я? Как же я могу рассудить?

– Пусть Рюрик Невель покажет вам свои умения. Если я не ошибаюсь, во дворце есть хорошие фехтовальщики. Например, грек Деметрий.

– Что, мой учитель фехтования?

– Да, государь.

– Что ж, он лучший фехтовальщик в моей империи. Думаю, нашему юному искателю приключений с ним не справиться.

– Государь, – скромно, но откровенно сказал Рюрик, – нет никакого бесчестья в том, чтобы проиграть вашему наставнику.

– И вы сойдётесь с ним на шпагах?

– Да, государь, если вам угодно.

– Тогда, – вскакивая, воскликнул император, – сделаем небольшой перерыв в нашем суде. Что ж, давайте! Осветите залу. Пошлите за Деметрием, и пусть он принесёт тупые шпаги!

И герцога, и Урзена при таком повороте обуял ужас; но у них была одна надежда: Деметрий мог так легко победить оружейника, что Пётр не увидел бы его настоящей силы.

Скоро пришёл Деметрий, который нёс под мышкой две шпаги. Они были обычного размера, но с тупыми краями и остриями. Учитель фехтования был человеком могучего сложения и обладал великолепной фигурой. Он был грек по рождению и обучал самого императора.

– Деметрий, – сказал Пётр, – я послал за вами, чтобы вы развлекли нас своими умениями. Вот человек, чью силу мы обсуждали. Имейте виду – это всё не всерьёз. Рюрик Невель, возьмите оружие.

Юноша шагнул вперёд и протянул левую руку, чтобы взять шпагу, а правую – для приветствия. Грек тепло пожал её, поскольку в один миг увидел, что имеет дело с благородным человеком. Фигуры мужчин не слишком отличались. Деметрий был чуть выше, но Рюрик немного сильнее.

Наступила ночь, но из-за огромных светильников в зале было светло, как днём.

– Сударь, – сказал Рюрик, обращаясь к греку, – это не моё желание, хотя я, признаться, давно желал скрестись с вами шпаги в состязании.

– Вы мне нравитесь, – прямо и беззлобно отозвался грек, – и если вы меня побьёте, вы мне не разонравитесь. Кто-нибудь может меня побить, если учесть, что я не проигрывал с тех пор, как начал фехтовать.

– Ну же, ну же, – воскликнул Пётр, в нетерпении ожидавший развлечения, – начинайте, господа.

Фехтовальщики были похожи на близнецов, когда их шпаги скрестились с ясным, резким лязгом. Грек осторожно наступал, а Рюрик осторожно отбивал каждый удар. Затем Рюрик перешёл в наступление. Вскоре шпаги скрестились с более резким звоном, и из стали полетели искры. Лязг становился всё громче, а удары всё быстрее. Выпады делались с великим умением и силой, но никто не был задет.

Император был в восторге. Он хлопал в ладони и со всей мочи кричал «браво».

Вскоре в глазах Рюрика загорелся многозначительный огонь. Его противник заметил этот огонь, но не понял, что он значит. Юноша собрался исполнить самый дерзкий трюк из тех, что он знал. Его глаза пылали, а губы были стиснуты, как стальные. Наконец он увидел, что грек готовится сделать выпад, и опустил остриё. Деметрий быстро отбросил руку назад и сделал сильнейший выпад. Он был уверен, что победил, поскольку никто не земле не смог бы отбить его удар. Но смотрите! Плавным движением – движением почти незаметным – Рюрик поднимает шпагу, и клинок грека скользит по его клинку, а остриё грека вместо груди Рюрика попадает в перекрестье Рюриковой шпаги. Затем с быстротой молнии Рюрик всем весом могучего плеча сгибает локоть вниз и выбрасывает запястье вверх. В этот миг грек видит и чувствует, что значил этот странный огонь. Он чувствует, что его остриё схвачено, но прежде чем он успевает покрепче ухватить эфес, шпага выворачивается из его руки… она с тупым лязгом ударяется о сводчатый потолок и падает прямо в эфес Рюрика Невеля!

На миг в зале все замирают. Рюрик первый нарушает молчание. Он подходит к греку и, передавая ему обе шпаги, говорит:

– Деметрий, помните ваше обещание. Я знаю, вы храбрый человек, поскольку вижу это в вашем всепрощающем взгляде. Я вам не разонравился?

– Нет! – воскликнул благородный грек, бросая обе шпаги и протягивая оружейнику обе руки. – Я вас уважаю! Я вас люблю!

Пётр Алексеевич, порывистый император, с юношеским пылом вскочил со своего места и пожал руку Рюрику.

– Клянусь святым Михаилом, – воскликнул он громко, – вы свободны от всех обвинений, поскольку я теперь ясно вижу, что если бы вы хотели, вы бы легко закололи Конрада Дамонова.

– Государь, – ответил юноша, и теперь в его голосе звучала дрожь, – дважды я разоружил графа и щадил его. А когда я от ярости надвое переломил его шпагу, он взял вторую