Бенгт Даниельссон - На «Баунти» в Южные моря
Положение нельзя было назвать катастрофическим, но все-таки требовалось безотлагательно отремонтировать корабль и закупить свежий провиант. На новом маршруте ближайшим портом, где английское судно могло рассчитывать на хороший прием, был Каистад, в голландской Южной Африке, и Блай решил не мешкая идти туда. Подгоняемый сильным попутным ветром, «Баунти» быстро миновал Фолклендские острова и направился к островам Тристан-да-Кунья. В отличие от Фолклендского этот уединенный архипелаг посещался так редко, что никто не знал точно его координатов. Блай, конечно, не мог упустить удобный случай проявить свое рвение, и, хотя время было дорого, он трое суток посвятил поискам никому не нужных островов. Увы, его усилия оказались тщетными. Погода в это время (была середина мая) заметно улучшилась, температура воздуха продолжала повышаться. Корабль привели в порядок, и матросы снова могли проводить свободное от вахты время на палубе. А чтобы праздность их не развратила, Блай приказал по вечерам возобновить танцы. Между тем по-прежнему каждый час приходилось откачивать воду, и можно без преувеличения сказать, что в моционе недостатка не было.
Еще одна неделя прошла без всяких происшествий, и 22 мая на горизонте показалась Столовая гора [7]. Блай знал, что в это время года главная гавань ненадежна, а потому бросил якорь в другом заливе, в сорока километрах южнее. Здесь он первым делом подробно, на нескольких страницах рассказал в судовом журнале, как на судне налажены питание и вахты. Стоит привести его вывод: «Моряки не умеют сами следить за собой, а просто призывать их заботиться о собственной чистоте и порядке мало проку. За ними нужен глаз, как за малыми детьми, ведь даже только что избежав опасности, они ничего не сделают, чтобы предотвратить ее повторение». Эти слова — «за ними нужен глаз, как за малыми детьми» — показывают, как Блай понимал свою роль командира корабля.
В полном соответствии с этой чисто отеческой заботой о команде Блай по прибытии в Капскую колонию заказал множество провизии и, пока корабль стоял на якоре, выдавал команде щедрый дневной рацион, который включал килограмм свежего мяса, пинту вина, капусту, сельдерей, лук, хлеб. Проверка запасов показала, что несколько тонн мяса, рыбы и галет совершенно сгнили; их тотчас заменили свежими. Быстро пополнили запасы воды и топлива. Гораздо больше времени ушло на то, чтобы законопатить щели и починить паруса. Для ускорения работ Блай нанял нескольких плотников-голландцев. Приведя паруса, снасти, корпус в отличное состояние, закупив семена и саженцы для таитян, а также семь тонн муки, девять тонн галет, три с половиной тысячи литров вина, пять овец, он 1 июля 1788 года повел «Баунти» дальше.
Как известно, единственные крупные массивы суши между мысом Доброй Надежды и Таити — это Австралия и Новозеландские острова. Если не считать только что основанной колонии каторжников на восточном берегу Австралии (оттуда еще не поступило никаких вестей, когда «Баунти» покидал Англию), в этой части земного шара жили лишь так называемые дикари. Поэтому Блай решил сделать в Австралии только очень короткую остановку, а чтобы скорее попасть туда, он приказал идти вдоль сороковой параллели, где мощные западные ветры, которые только что зло подшутили над ним у мыса Горн, могли бесплатно поработать на него.
Решение смелое — еще ни одно судно не пересекало южную часть Индийского океана в зимние месяцы (июль — август). Но теперь люди Блая были лучше подготовлены, а так как не было нужды спускаться в антарктические воды, то и погода в общем была намного теплее, чем у мыса Горн. Конечно, случались сильные штормы, приходилось ложиться в дрейф, но это для закаленной испытаниями команды давно стало простым и привычным маневром. Примерно в середине довольно однообразного пути в Австралию Блай, к своему удовольствию, смог предаться любимому занятию: определению места. И он тотчас нашел то, что искал, — голую скалу, именуемую островом Сен-Поль; как ни странно, на сей раз карта не ошиблась.
Девятнадцатого августа — это был пятьдесят второй день плавания — впередсмотрящий увидел остров Бруни, расположенный южнее входа в гавань нынешней столицы Тасмании — Хобарта. На всех картах той поры Тасмания соединялась с материком, и, когда Блай бросил якорь в бухте Эдвенчер, он не подозревал, что это остров, отделенный от австралийского континента не только водным пространством, но и еще одним островом. Судя по всему, за одиннадцать лет, истекших с тех пор, как Блай впервые побывал здесь с капитаном Куком, в залив не заходило ни одно судно; впечатление уединенности усугублялось тем, что на берегу не было видно никаких признаков жизни. (Лишь в один из последних дней на опушке леса вдали показались совершенно нагие тасманийцы — «самые глупые и жалкие люди на свете», по словам Блая).
Блай отправил своих подчиненных за водой и дровами, назначив командирами отряда Флетчера Крисчена и канонира Пековера, которым доверял больше всех. Но полностью он полагался только на себя самого, а потому неоднократно ездил на берег проверять, как идут работы. Обнаружив какие-нибудь упущения, он по своему обыкновению не скупился на брань. Чаще всего слова его не производили никакого впечатления; понятно, он от этого приходил в еще большую ярость. В команде «Баунти» был плотник по фамилии Перселл, который вспыльчивостью и язвительностью ничуть не уступал своему командиру. До той поры эти два родственных характера сталкивались очень мало, но уже на второй день работ на берегу Тасмании они крепко повздорили, когда Блай указал, что Перселл по лености отпиливает слишком длинные поленья. Перселл разозлился и ядовито отпарировал:
— Можно подумать, вы сошли на берег только для того, чтобы лишний раз придраться.
Блай взял себя в руки и ограничился тем, что отправил Перселла на борт и дал ему другое задание. Но эта снисходительность не оправдала себя. Через несколько дней (Блай в это время был на берегу) Перселл отказался поднимать на борт бочки с водой — дескать, он плотник, а не рядовой матрос. Штурман Фраер, который руководил этой работой, доложил Блаю, но, сколько тот ни бушевал, Перселл продолжал стоять на своем. Столь открытое неповиновение ставило командира в тяжелое положение. Если бы речь шла о матросе, порка быстро привела бы его в чувство. Но корабельный плотник был приравнен к младшим офицерам, которых устав не разрешал подвергать телесным наказаниям. Обычно в таких случаях провинившегося заковывали в кандалы и по возвращении в Англию предавали военному суду. Но Блаю вовсе не улыбалось невесть сколько возить с собой арестанта, к тому же он (и Перселл, конечно, понимал это) не мог обойтись без своего лучшего плотника. Решение, принятое Блаем, говорит о его находчивости и силе воли. Составив протокол о случившемся, он лишил Перселла рациона и запретил команде под страхом порки давать ему что-либо. Перселл не пользовался особенной любовью на борту и, зная, что никто не отважится нарушить запрет, поспешил выкинуть белый флаг.
