Елена Гантимурова - Кольцо Дамиетте

– Интересно, – пробормотала Катарина. – какие здесь могут быть тайны? Или Флориан торопится стать крестоносцем? Ну, уж только не вассалом графа!

Она отвернулась от окна, повышая голос:

– Лаура, что ты молчишь? Мы идем, наконец? Да что с тобой?

Катарина лишь сейчас заметила, что подруга необычно молчаливо разглядывает себя в зеркало. Она пожала плечами – зеркало отражало, что и должно – милую восемнадцатилетнюю девушку с яркими синими глазами. Волнистые светлые волосы обрамляли овал узкого лица с тонкими изящными чертами, румянец играл на нежной коже щек. Для вечера Лаура выбрала темно-зеленого цвета шерстяное блио, глубокий вырез закрывала кружевная накидка из тонкой шерсти – холодный в этом году апрель не радовал весенней погодой. В отличие от Катарины подруга обожала все, что связано с нарядами: шуршание шелка приводило ее в восторг, а фасон рукава мог обсуждаться часами.

С удовольствием отметив, как подходит зелень муслина к золотым волосам Лауры, Катарина перевела взгляд на свое отражение. Почти одного роста, девушки различались телосложением. У Лауры линии фигуры были по-женски мягкими, а походка – неторопливой и плавной, тогда как худощавую и гибкую Катарину, с детства обученную отцом верховой езде и фехтованию, отличали порывистые и стремительные движения. Сегодня она, не особенно раздумывая, выбрала одно из шерстяных платьев, синее с белыми кружевами на воротнике и рукавах. Темные волосы удерживались в высокой прическе простым костяным гребнем. Разгладив на руках тонкую кожу перчаток – единственного вида одежды, которому Катарина уделяла внимание, она вспомнила испуг, пережитый недавно около другого зеркала, и улыбнулась своему отражению: «В той комнате мне просто показалось…» Затем пригляделась к подруге:

– Да что с тобой, на тебе лица нет!

– Лицо у меня на месте. – Лаура сердито отвернулась от зеркала и упала на кушетку среди вороха одежды. – Вот скажи, зачем это все?

– Что все? – Катарина никак не могла понять, что происходит.

Лаура, не глядя, потянула за кружевную оборку и выудила из кучи белья какую-то сорочку.

– Ну, вот все это – одежда, украшения, переодевания. К обеду одно платье, к ужину другое, на выход третье!

– Я никогда этого не понимала. – Катарина пожала плечами. – Ты же знаешь, как я против всех этих условностей. Но так принято. А что случилось?

– Да я разве об условностях? – Скомканная сорочка полетела в угол комнаты. – Ты другого не понимаешь! Я могу два часа укладывать волосы, подбирать перчатки и закалывать шаль, но мой жених будет смотреть не на меня, а совсем в другую сторону!

– Это в какую же? – Катарина все никак не могла сообразить, что так рассердило подругу.

– В сторону своей кузины он смотрит! – почти закричала Лаура, вскакивая с кушетки. – Да, да! А ты разве не заметила? А почему бы и нет? Она ведь красавица, и все хозяйство замка на ней, и слуги ее слушаются. «Госпожа Хедвиг приказала, госпожа Хедвиг велела!» – передразнила девушка. – А я тогда что здесь делаю?! Пусть на ней и женится! – На глазах Лауры показались злые слезы.

– Ну что ты говоришь, Лаура! – Катарина бросилась утешать подругу. – Взгляни на себя, дорогая, ты же красавица! – Она развернула ее за плечи, заставив вновь посмотреть в зеркало. – А хозяйкой Хоэнверфена ты будешь после свадьбы. Хедвиг мы отправим в библиотеку, пусть там сидит. Почему ты так расстраиваешься?

– Как почему? – опять взвилась Лаура. – Да на меня здесь никто и внимания не обращает! Как будто я нужна только потому, что на свадьбе без невесты нельзя! А граф… Он совсем не такой, как я думала.

Лаура замолчала, опять разглядывая свое отражение. Потом продолжила:

– Вчера граф показывал мне свою конюшню. Ты знаешь, я не очень хорошая наездница, но лошадей я люблю. И самая красивая лошадь из его конюшни знаешь, чья? Конечно, Хедвиг! А когда я хотела покормить ее, то конюх – ты можешь себе представить, конюх! – не дал мне даже приблизиться – сказал, что госпожа запрещает кому бы то ни было трогать ее лошадь! А граф, слыша все это, даже не вмешался!

– Постой, но ведь это ее лошадь! – Катарина попыталась остановить обвинения. – А раз так, то Хедвиг вправе требовать, чтобы к ней никто не подходил. Что здесь такого! А что касается женитьбы, то граф Эдмунд выбрал тебя, а не свою кузину! Если бы он хотел жениться на Хедвиг, он бы давно это сделал!

Лаура затопала ногами:

– Да и пусть женится!

Катарина удивилась – подруга с детства обладала очень полезной способностью не замечать неприятные стороны жизни и открывала глаза на них, только если не видеть становилось вовсе невозможно. И сейчас Катарина гадала, что же такого разглядела в графе Лаура.

– Тебя беспокоит что-то еще? Дело ведь не только в Хедвиг? Что случилось? Ну, скажи!

– Да что я могу сказать. – Плечи Лауры поникли, в голосе зазвучали печальные нотки. – Когда я ехала сюда, я совсем по-другому все себе представляла. Я думала, что все будут мне рады, и граф станет проводить со мной много времени, и я смогу с ним разговаривать, ну как с Флорианом! Мало того, что он попросту забыл о нас в день своего приезда, так он еще и ведет себя со мной как… – Она не смогла подобрать слова. – Он просто вежлив со мной, и все. – Она вздохнула, покачав головой. – И он все время занят.

Катарина потеряла терпение:

– Все, хватит! Мне не очень нравится твой жених, но надо быть справедливой. Граф Эдмунд – владелец Хоэнверфена, и свободного времени у него немного. Если ты ждешь, что он будет с тобой при луне стихи читать, как наш Флориан, то такого не будет. И мы видели графа всего несколько раз, я ведь предупреждала тебя, вам нужно время. Перенеси помолвку. – Лаура покачала головой. – Тогда не терзай себя, прекрати забивать себе голову – Хедвиг, слуги! Со временем все привыкнут к тому, что хозяйка здесь ты. А сейчас нас ждут, скорее поднимайся.

С этими словами она оглядела поднявшуюся с кушетки Лауру и поцеловала ее:

– Ты самая красивая невеста, и пусть кто-нибудь опровергнет мои слова!

В это же время в одном из нижних залов проходила последняя репетиция перед спектаклем. Одетые в костюмы, но еще без грима актеры играли сцены перед рассерженным Тобиасом и слушали его гневные тирады. Хозяин труппы всегда нервничал перед премьерой, но сегодня был сердит вдвойне – слишком важным казалось ему приглашение в замок, и слишком многое зависело от того, как труппа покажет себя перед зрителями.

– Ну иди же к нему, Мари, иди, – кричал он. – ты же должна бегом бежать – мужа видишь, а ты едва шевелишься! Ну и что из того, что его где-то носило 20 лет, а ты ему все эти 20 лет изменяла, он же этого пока не знает! Ты как в жизни дура, так и на сцене! Боже, за что мне даны эти глупые курицы!