Оливер Боуден - Assassin’s Creed: Renaissance

Пригибаясь, он бежал по темным улицам к поместью Альберти, ловя каждый звук и постоянно оглядываясь. В конце концов, на грани истощения, но, мысленно подбадривая себя, он достиг дома гонфалоньера. Эцио задрал голову вверх и увидел в одном из боковых окошек слабый свет. Он забарабанил в дверь рукоятью меча.

Когда ответа не последовало, он, нервничая от нетерпения, постучал снова, громче и сильнее. Опять ничего.

И лишь на третий раз окошко в двери немного открылось, и тут же закрылось. Дверь немедленно распахнулась, и настороженный слуга впустил его внутрь. Эцио выпалил, что у него срочное дело, и был проведен в комнату на первом этаже, где за столом, разбирая бумаги, сидел Альберти. Позади него, у угасающего камина сидел в кресле кто-то еще, как показалось Эцио, высокий и крепкий, но точно сказать было нельзя, была видна только часть профиля, да и то неотчетливо.

— Эцио? — Альберти удивленно привстал. — Что ты здесь делаешь в такой час?

— Я. Я не…

Эцио подскочил к нему, положил ладонь на плечо.

— Погоди, сынок. Отдышись и соберись с мыслями.

— Эцио кивнул. Стоило ему ощутить себя в безопасности, как навалилась усталость. Осознание произошедшего вечером и ночью, с тех пор, как он доставил письма Джованни, навалилось на него. По медным часам на столе он определил, что уже полночь. Неужели и правда прошло только двенадцать часов с тех пор, как Эцио помогал матери забрать картины из мастерской художника? От злости на самого себя, выступили слезы, но Эцио взял себя в руки и произнес:

— Отца и братьев арестовали — я не знаю, по какому праву, — мать и сестра сбежали, а дом разграблен. Отец поручил мне доставить это письмо и бумаги вам, — Эцио вытащил из сумки документы.

— Благодарю, — Альберти одел очки и поднес письмо Джованни к свету, источником которого служила свеча, стоящая на столе. В комнате не раздавалось ни звука, кроме тиканья часов и редкого потрескивания искр от затухающего огня. О том, что в комнате есть кто-то еще, Эцио позабыл.

Альберти целиком погрузился в чтение документов. Время от времени он убирал один из документов в карман черного дуплета, другие же осторожно складывал на стол рядом с остальными бумагами.

— Случилось ужасное недоразумение, мой дорогой Эцио, произнес он. — Это правда, были выдвинуты обвинения — серьезные обвинения, — и суд назначен на завтрашнее утро. Но, кажется, кто-то просто проявил излишнее рвение. Не волнуйся. Я все улажу.

— Как? — Эцио было сложно поверить ему.

— Документы, которые ты принес, доказывают существование заговора против твоего отца и всего города. Я представлю эти бумаги на утреннем слушании, и Джованни и твои братья будут освобождены. Я гарантирую.

Облегчение охватило Эцио. Он схватил ладонь гонфалоньера.

— Как я могу отблагодарить вас?

— Правосудие — моя работа, Эцио. Я говорю это со всей серьезностью и, — на секунду он запнулся, — к тому же, твой отец один из моих лучших друзей. — Альберти улыбнулся. — Но где же мои манеры? Я даже не предложил тебе бокал вина. — Он замолчал. — Тебе есть, где переночевать? У меня еще есть неотложные дела, но слуги накормят тебя и приготовят постель.

Эцио и сам не понял, почему отверг столь щедрое предложение.

Уже было далеко за полночь, когда он покинул поместье гонфалоньера. Снова накинув капюшон, он крался по улицам, пытаясь привести мысли в порядок. Немного погодя, он понял, куда несут его ноги.

С легкостью, какую не ожидал от себя, Эцио забрался на балкон. Возможно, необходимость попасть туда придала ему сил. Он осторожно постучал в ставни.

— Кристина! Любимая! Проснись! Это я!

Он ждал, тихо, как мышь, и прислушивался. Эцио услышал, как она встала, а потом из-за ставень раздался ее голос.

— Кто там?

— Эцио.

Она осторожно приоткрыла ставни.

— Что? Что случилось?

— Можно я войду? Пожалуйста.

Уже сидя на ее кровати, он рассказал ей всю историю.

— Я знала, что что-то случилось, — сказала она. — Отец выглядел обеспокоенным сегодня вечером. Но это звучало так, словно все в порядке…

— Я хочу остаться у тебя на ночь. Не волнуйся, я уйду до рассвета. И мне нужно кое-что оставить у тебя для сохранности. — Он отцепил сумки и положил между ними. — Я могу доверять тебе?

— Конечно, можешь, Эцио!

И в ее объятиях он провалился в тревожный сон.

Глава 4

Утро выдалось пасмурным и хмурым, и, хотя небо было затянуто облаками, город казался подавленным из-за удушливой жары. Эцио пришел на площадь Синьории и, к своему удивлению, увидел, что там в ожидании собралась огромная толпа. Помост был уже поставлен, на нем стоял стол, покрытый тяжелой парчовой тканью, украшенной гербом города. Рядом со столом стояли Уберто Альберти и незнакомый Эцио высокий, крепко сложенный мужчина с орлиным носом и внимательным, задумчивым взглядом. Оба были одеты в мантии благородного темно-красного цвета. Но внимание Эцио привлекли вовсе не они, а другие люди на помосте — его отец и братья. В цепях. Позади них находилась высокая конструкция с тяжелой поперечной балкой, с которой свисали три петли.

Эцио пришел на площадь в приподнятом настроении — разве гонфалоньер не сказал ему, что все разрешится сегодня? Теперь его чувства изменились. Это какая-то ошибка, ужасная ошибка. Он пытался пройти вперед, но не смог пробиться через толпу. Эцио ощутил приступ клаустрофобии. Отчаянно пытаясь успокоиться, он остановился, накинул на лицо капюшон и поправил меч, висящий на поясе. Конечно, Альберти не подведет его. Эцио заметил, что высокий мужчина, испанец, судя по его одежде, лицу и телосложению, все время осматривает собравшуюся толпу проницательным взглядом. Кто он такой? Что-то шевельнулось в памяти Эцио. Может, они где-то встречались прежде?

Гонфалоньер, великолепный в своей официальной одежде, простер руки, призывая людей к молчанию, народ мгновенно стих.

— Джованни Аудиторе, — повелительно произнес Альберти, но в его тоне острый слух Эцио уловил нотку страха. — Ты и твои сообщники обвиняетесь в измене. Чем вы можете доказать свою невиновность?

Джованни выглядел удивленно и встревожено.

— Документами, которые были доставлены тебе прошлой ночью.

— Я ничего не знаю ни о каких документах, Аудиторе, — ответил Альберти.

Эцио догадался, что это показательный судебный процесс, но он не понял, почему все выглядит, как предательство со стороны Альберти. Эцио крикнул: «Он лжет!», но его голос утонул в реве толпы. Он постарался пройти ближе, распихивая недовольных горожан, но людей оказалось слишком много. Он был зажат среди них.