Георгий Тушкан - Джура
— Мне три порции плова, чаю, — сказал Юрий, — и ещё дыню, и винограду, и груш, и яблок, и гранатов. И столько же — Шамши!
Такой же аппетит был и у других членов экспедиции. Абдулла весело улыбался и кивал головой.
Рядом с геологами сидели двое. Один из них, худощавый и быстрый в движениях, рослый, ширококостный киргиз лет сорока, вынул из своего курджума большую душистую дыню и с легким поклоном подал Никонову.
— Сколько? — спросил тот.
— Зачем так говоришь? Нехорошо говоришь! Я не торговец. Я раис — председатель колхоза «Свет зари». Попробуй колхозную продукцию! — Последние слова он сказал с особым значением и искоса бросил взгляд на сидящих в чайхане. — Не понравится — сто, тысячу рублей плачу!
Это был вызов единоличникам. А в тот год их было ещё очень и очень много. Весьма немногочисленные колхозы среди моря единоличных хозяйств были как светлые маяки среди бушующего океана.
— Спасибо вам! — быстро отозвался Юрий.
Никонов поблагодарил и разрезал дыню на куски. Юрий шумно восторгался ароматной, нежной, удивительно сладкой, холодящей мякотью дыни. Федор Лежнев и Никонов тоже хвалили.
— Значит, никто не хочет спорить со мной на тысячу рублей? Значит, никто не хочет выставить лучшую дыню? — весело крикнул председатель и обвел взглядом сидящих в чайхане. Никто не принял вызова.
Председатель был удовлетворен. Никонов ещё раз поблагодарил его от имени всех и осведомился, что за колхоз «Свет зари».
— Богатый колхоз, — отозвался раис, и глаза его задорно блеснули. — Вот объясняю раису колхоза «Заветы Ильича», — и он кивнул на своего полного собеседника, — как мы поощряем отличную учебу своих молодых колхозников курсантов тем, что начисляем им трудодни. У меня пять человек только в автомобильной школе учатся. За отличные успехи мы даем три четверти нашего колхозного трудодня.
— Все равно ты их не увидишь! Они выучатся и уйдут в город работать, — возражал ему собеседник.
— Не пущу!
— Не спросят!
— Обком поможет.
— Конечно, поможет! — горячо отозвался Юрий. Федор насмешливо взглянул на восторженного юношу. Абдулла и его помощник быстро поставили на стол вместительные пиалы с дымящимся пловом, ложки, лепешки, чайники с чаем. Никонов налил в пиалу чаю, поднес раису. Тот, видимо, хотел отказаться, но все же принял пиалу, однако предложенную ему пиалу с рисом отстранил.
— Лучше сделай своих агротехниками, — продолжал разговор раис колхоза «Заветы Ильича». — Пусть египетский хлопок сеют. Мы в своем колхозе так сделали.
— Египетский любит много воды, а у нас в колхозе воды не хватает. И все из за тебя: ведь ты у меня воду крадешь!
— Я не краду. Вспомни, наш род всегда в это время всю воду брал на свои поля…
— Так это же было, когда? Давлет бай командовал!
— Наш род старше, а старшие берут в первую очередь. Я ведь беру не для себя, а для колхоза.
— Сейчас график райзо распределяет воду, а не старшинство родов. И потом, мой род не ниже твоего. Я поставил охотников с ружьями на плотине — стрелять будем.
Раис колхоза «Заветы Ильича» молча кивает головой: ему не хочется спорить, он занят репетицией предстоящего разговора об этом с председателем райисполкома.
Раис колхоза «Свет зари», видя, что его собеседнику, занятому своими мыслями, не до разговоров, обратился к геологам, которым, видимо, было интересно его послушать. В стране дело шло к сплошной коллективизации. Классовая борьба обострилась. Были враги открытые, были и скрытые враги. Чтобы нормально работать даже в экспедиции, надо было хорошо разбираться в обстановке, надо было уметь ответить дехканам на вопросы, которые их волновали. Раис колхоза «Свет зари» произнес горячую речь о преимуществах колхозной жизни. Тогда это ещё надо было доказывать. Разговор на колхозную тему, когда можно было козырнуть достижениями своего колхоза, доставлял огромное наслаждение раису. Он вызывающе поглядывал на всех, стараясь встретить хотя бы небольшое возражение. Его зычный голос слышался в самых отдаленных углах чайханы. Уже через несколько минут чайхана начала напоминать улей потревоженных пчел.
Угрюмый человек в пестром халате, с колючим взглядом небольших темных глаз громко сказал:
— Говорят: египетский хлопок, египетский хлопок, контрактация… а цены на хлопок на лондонской бирже растут.
— Ага, — воскликнул раис, — я слышу разговор о ценах на лондонской бирже! Почему они вас интересуют? Наш хлопок возвращается к нам как ситец, как байка, как новая жизнь. Зачем тебе знать, сколько он в Лондоне стоит? Или ты хочешь опять эмира бухарского и его блюдолизов к себе на шею?
— Хлопковый клин сократил посев зерновых, — сказал толстый, рыхлый старик, от которого пахло сырыми кожами, — поэтому и количество скота уменьшилось.
— Конечно, — послышался молодой голос, — теперь басмачи, вернее, остатки их не имеют прежней зерновой базы. Недаром же они и сейчас через своих людей угрожают всем, кто подписывает контракт на посев хлопка.
— А скот? — воскликнул раис. — Всем известно, что за годы басмачества погибло много скота. Ведь только один курбаши Муэддин награбил у дехкан тысячи баранов, много лошадей, около четырехсот быков. Недаром же, когда он на суде попросил молиться за его душу, дехкане закричали: «Смерть собаке!»
— Да и не только басмачи, — вмешался председатель колхоза «Заветы Ильича», — баи и сейчас каждый день угоняют контрабандой скот за границу, в Кашгарию. Лишь бы не досталось колхозу. Много скота задержали пограничники за эти месяцы.
— А зачем требуют сдавать в колхоз все, даже кур, почему нельзя оставить себе курицу? — визгливым голосом закричал богато одетый дехканин.
— Это неправильно, — вмешался в разговор мужчина в полувоенной одежде. — Тот, кто заставляет так делать, отпугивает дехкан и вредит колхозному делу. Это или явный враг, или дурак. А услужливый дурак опаснее врага. Вы из какого кишлака? — спросил он у человека, говорившего о цене хлопка на лондонской бирже. Тот молча допил чай, делая вид, что не слышит вопроса. Он встал и, бросив деньги, вышел.
— Что это за человек? — громко, на всю чайхану спросил раис колхоза «Заветы Ильича». — Я никогда не видел его раньше.
Все разговоры стихли.
— Это бай или кто нибудь из сдавшихся ранее басмачей, — сказал раис колхоза «Свет зари». — Они всё ещё никак не могут опомниться. Белая собака, черная собака — все равно собака. У таких свой собственный телеграф новостей. Много бандитов уничтожено пограничниками, но стоит появиться где нибудь басмачам Тагая или Хамида…
