Новая эпоха. От конца Викторианской эпохи до начала третьего тысячелетия - Питер Акройд
Критики, комментаторы и ученые ломают головы над беспрецедентным успехом серии. На одном уровне причина представляется довольно ясной: миф привлекает в равной степени ребенка и взрослого. Однако одного этого недостаточно. Возможно, в этих книгах древняя тема встречается с еще более древним мотивом: есть тайный наследник, чья избранность должна быть сокрыта от мира и даже от него самого. Чисто английская восприимчивость позволила это воплотить. В сущности, «Гарри Поттер» объединил две ранее отдельные ветви детской литературы – натуралистскую и фантастическую. Первая стремится показать борьбу ребенка за «самореализацию», тогда как вторая описывает участие ребенка в великой, даже вселенской борьбе. Неуверенный идеалист и сирота, очкарик Гарри – это любой человек, которого держит на плаву одно только стремление поступать правильно. Времена для этой истории настали как раз подходящие. Захватывающие и при этом никого не оскорбляющие книги были безупречно блэровскими, зажигательными, бесконечно изобретательными. На них выросло целое поколение.
* * *
Боснийская гражданская война вытянула все соки и силы из Мейджора, а толку добиться так и не удалось. Британский премьер выделялся среди других лидеров спокойствием и целеустремленностью и подготовил план примирения враждующих сторон, но исходил он из ошибочной предпосылки, что все будут действовать из лучших побуждений. Когда Дэвид Оуэн[136] подготовил схему разделения Боснии по этническим границам, сербы, в частности, наотрез отказались от нее: в их мире по-прежнему существовала Османская империя, и они называли боснийских мусульман «турками». Видный сербский священнослужитель заявил, что план Ванса—Оуэна «загонит сербов обратно в холмы». Наверняка для британцев все это слишком напоминало о проблемах в Северной Ирландии.
Операция «Ирма» – со всеми оговорками – казалась «светом после тьмы», как выразился один служащий ООН. Мейджор страшно возмутился, узнав о судьбе девочки Ирмы (Хаджимуратович), парализованной вследствие осколочных ранений от взорвавшегося сербского снаряда. Он приказал начать переброску раненых по воздуху, и операция набрала обороты. Когда правительство обвинили в его якобы показушной деятельности, министр иностранных дел Дуглас Херд сказал: «Лучше сделать что-то для кого-то, чем совсем ничего ни для кого». Решение администрации Мейджора ввести эмбарго на поставки оружия для всех воюющих сторон нанесло ущерб только боснийцам, у которых, в отличие от сербов и хорватов, не было соседей, готовых помочь.
В самой Британии тоже сорвались с цепи садизм и насилие – тем страшнее, что все происходило очень по-домашнему. В Глостере обнаружили, что некто Фред Уэст закопал у себя во дворе и других местах тела множества девочек и женщин, включая собственную дочь. Сам Уэст повесился в тюрьме. Розмари, его жену, приговорили к десяти пожизненным срокам. Их дом сровняли с землей – единственный уместный мемориал.
В марте 1996 года разразился «коровий» кризис, предвестник более масштабного коллапса в отношениях Британии и ЕС, поднимающий трудный вопрос о национальной идентичности. Губчатая энцефалопатия крупного рогатого скота (ГЭКРС) поражала коров, в корм которым подмешивали остатки животных организмов. Из-за симптомов, включающих неадекватное поведение и потерю контроля над моторикой, болезнь получила народное название «коровье бешенство». ЕС действовал быстро и проголосовал за запрет на британскую говядину; решение оспаривал Национальный фермерский союз. Так посреди Европы упал «говяжий занавес», однако его последствия для фермеров отнюдь не служили предметом шуток. «Мы не можем так продолжать», – настаивал Джон Мейджор, упрямо продвигавший компромисс, который правда предполагал массовый забой британского скота. Фермеры отнеслись к этому с глубоким и гневным неприятием. Почему, спрашивали многие, правительству в Вестминстере так безразличны нужды сельского хозяйства? Разве Британия – страна только для городских жителей? Из этого горького ощущения родился Сельский альянс – большая и неподатливая заноза в боку правительства.
Шли и другие явные трещины. Министр вооруженных сил Николас Соамс проинформировал палату общин, что британская армия будет противостоять любым шагам, направленным на отмену запрета воинской службы для гомосексуалов. Четверо бывших солдат собирались оспорить запрет в палате лордов, но 9 мая 1996-го парламент подтвердил правило, несмотря на предупреждение, что «дела в ЕСПЧ приведут к принудительным изменениям в течение трех лет». Вестминстер вновь оказался зажат между силами современности и обновления и силами традиции, к тому же у него не было руля, который помог бы обойти неоднозначное вмешательство Брюсселя. Партия референдума – лишь одно из проявлений мощного желания разрубить этот гордиев узел. Она, среди прочих, тоже принесла тори немало поражений на местных выборах. Между Мейджором и его предшественницей усиливалась froideur[137]. Лишь некоторое утешение черпали тори в том, что с Джонатана Эйткена сняли обвинения в соучастии в продаже оружия.
В субботу 15 июня 1996 года ИРА прекратила очередное затишье, взорвав бомбу в Манчестере. С их точки зрения, Мейджор утратил доверие, потребовав немедленного разоружения. Бомба стала самым большим снарядом, разорвавшимся в мирное время, при этом никто не погиб. Видимо, так и было задумано: в списке потенциальных жертв значились лишь важные здания и боевой дух правительства. ИРА уведомила полицию о заложенной бомбе более чем за час до взрыва – этого времени хватило, чтобы эвакуировать жителей и прохожих из зоны опасности. Такая деликатность иллюстрировала произошедшие перемены: наряду с ничуть не потускневшей готовностью применять силу появилось новое стремление – сохранить жизни.
62
Несчастливый год
В лицо дул порывистый ветер эпохи. 15 июля 1996 года консерваторы ужесточили законы о предоставлении убежища, несмотря на поправки, предложенные палатой лордов. В этом же месяце министрам подняли зарплаты, что сопровождалось протестами. Возобновились производственные конфликты: возникла проблема с почтовыми работниками, машинисты электричек метро объявили забастовку. Британская энергетика, включая по-прежнему спорную атомную отрасль, наконец была полностью приватизирована.
Специальный комитет палаты общин по внутренним делам решил не рекомендовать полный запрет на частное владение оружием; а поскольку бойня в шотландском Данблейне[138] произошла всего несколько недель назад, последовавшие протесты были неизбежны и масштабны. Скандальное происшествие с подозреваемым боевиком ИРА в том же месяце только добавило напряжения. Со временем ограничения на владение оружием ужесточили, но полного запрета все равно не последовало. Джон Мейджор вновь подтвердил, что, прежде чем с Шинн Фейн можно будет продолжить переговоры, следует прекратить все
