Пол Андерсон - Королева викингов
— Но ты должен знать не хуже меня, что Мать-Церковь пошла на самые большие уступки, но оказалось, что для гордыни Хокона и они оказались слишком малы.
— Обстоятельства, которые Хокон не в силах преодолеть, мой господин. Ведь даже Соломон приносил жертвы и курения на высотах…[35] — Брайтнот весь съежился под пристальным взглядом епископа, хотя тот уже был наполовину слеп от старости. — Нет, прошу простить меня, ведь Спаситель навсегда положил этому конец.
— Пророки сделали это еще ранее. — Регинхард некоторое время сидел молча. Напряженность в комнате нарастала. — Ладно, — сказал он в конце концов, — хотя скорее всего из этого все равно ничего не получится, но тем не менее для переписки потребуется много времени. Ну, а сезон мореплавания уже подошел к концу, так что тебе, Брайтнот, придется зимовать здесь, в Дании. Король Харальд Эйриксон любезно предложил тебе свое гостеприимство. Да, я знаю, что ты все так же находишься на стороне короля Хокона. Но мне кажется, что тебе следует принять предложение. Он хочет вести переговоры о мире, для которых потребуется посредник. Неведомо, выйдет из этого что-нибудь или нет, но ты послужишь Христову делу.
— Мать короля, королева Гуннхильд, будет очень рада, — вставил Киспинг. — Она надеется, что ты не забыл ее. Она говорила мне… — Он понизил голос. — Она говорила, что все эти годы думала о том, что ты мог бы многое разъяснить ей лучше, чем кто-либо другой.
Брайтнот слегка покраснел.
XX
Все лето король Хокон и ярл Сигурд раздумывали о том, как им лучше организовать оборону. Больше не должно быть такого, чтобы враги возникали как будто ниоткуда и наносили большой урон, прежде чем удавалось собрать войско и дать им отпор. Король намеревался издать новый закон. Вся прибрежная полоса на таком расстоянии, до которого поднимается по рекам лосось, будет разделена на области, согласно количеству обитателей в каждой. Каждая из этих областей должна будет иметь снаряженные корабли, готовые выйти в поход немедленно после объявления о созыве ополчения; количество кораблей для всех областей будет также оговорено в законе. Кроме того, на вершинах холмов, разделенных известным расстоянием, будет необходимо сделать большие запасы сухих дров, чтобы можно было зажечь костры, каждый из которых будут видеть наблюдатели, дежурящие на ближних сигнальных холмах. Таким образом, по расчетам Сигурда, о том, что на южной оконечности Норвегии началась война, на тингстеде на крайнем севере Хологаланна узнают через семь дней, а то и раньше.
До начала зимних штормов и снегопадов, затруднявших плавание, король разослал повсюду гонцов. Теперь же, когда пришла пора схода тингов, вожди и законоговорители должны были сообщить народу о королевских предложениях и начать работу. Он не думал, что кто-то станет возражать. Напротив, это был один из тех законов, которые народ должен был единодушно признать мудрым. Кроме того, к тому времени в Норвегии, находившейся под его рукою, царил постоянный мир, почти всегда стояла хорошая погода, урожаи и уловы рыбы радовали. Никто не хотел восставать против него или хотя бы спорить с ним теперь, когда он тоже находился в дружбе с богами его подданных.
Все же он не мог не обращать внимания на разговоры о том, что у него не было сыновей. Действительно, казалось странным, что он не обращал внимания на женщин. Так мог, но не был обязан вести себя христианский священник. В странах, где господствовала Церковь, священники часто имели жен. Было известно, что женитьба могла не позволить священнику достичь более высокого ранга, но ведь все равно епископов не могло быть очень много. Ну, а все короли имели королев или, по крайней мере, наложниц. Любой род в Норвегии был бы более чем счастлив, если бы увидел свою дочь хоть в той, хоть в иной роли. Неужели этого во всех остальных отношениях выдающегося человека тревожила какая-нибудь хворь? И что будет со страной после его смерти?
Заранее оповестив хёвдингов, король Хокон лично отправился в поездку по Рогаланду. Таким образом он намеревался почтить окрестных вождей, обсудить с ними то, что они могли желать ему сказать, а его дом в Хаугаре тем временем слуги должны были привести в порядок. Среди тех, у кого он гостил, был хёвдинг Ослауг Торкельсон. Он имел дочь по имени Гида, миловидную и учтивую деву, которая привлекла внимание короля. Они вели между собой не так уж много разговоров, однако их беседы были веселыми. И по прошествии недолгого времени король удивил многих, отправив к Ослаугу послов с просьбой руки его дочери. В качестве утреннего свадебного подарка он обещал дать не только золото и серебро, но и принадлежавшее ему подворье с окрестными землями.
Свадьбу сыграли на Рождество, вскоре после того, как народ, собравшийся в Хаугар, совершил жертвоприношения в рощах богов и на кургане короля Харальда Прекрасноволосого, и прошла она очень весело. Брак был освящен подобающим старинным способом. Пир был богатым и длился целую неделю.
Оказавшись в кровати с Гидой, Хокон сделал все то, что полагалось мужчине. Ему нравилось ее округлое лицо с курносым носом и вьющиеся каштановые локоны.
XXI
Дни становились все короче и темнее; приближалась зима. В доме Харальда Эйриксона и вокруг него жизнь била ключом, но Брайтнот пребывал отдельно от этой жизни, подобно мертвому дереву на берегу реки. Молодой король принял его как какого-то мелкого фермера, явившегося по вызову, и некоторое время терзал вопросами по поводу силы и слабостей Хокона Воспитанника Ательстана. Брайтнот ответил, что он, как священник, ничего о таких вещах не знает. Харальд нахмурился и после этого почти не обращал внимания на гостя. Кроме того, Брайтнот не был здесь нужен и в качестве священника. Когда король со своими домашними решал посетить мессу — что бывало нечасто, — он отправлялся в церковь города Ольборга.
Однако по просьбе матери он все же предоставил англичанину пищу и кров. Гуннхильд распорядилась выделить для него стоявшую на отшибе хижину неподалеку от дома, в котором жила сама; хижину как следует вычистили, забили щели и снабдили хотя и скромной, но вполне достаточной обстановкой. Там Брайтнот мог укрываться от неотесанных слуг, думать свои думы и молиться.
Однако постепенно он начал все больше и больше времени проводить с королевой. Они нисколько не скрывали, что королева часто спрашивала советов у своего гостя. Народу это казалось странным, но никто, естественно, даже и не думал о том, чтобы говорить об этом вслух, да еще так, чтобы королева могла случайно эти слова услышать. Никто не пытался подслушивать их разговоры после того, как ледяной взгляд Гуннхильд останавливался на ком-то из слуг. К тому же было ясно, что они разговаривали о вере. И норвежцы, и датчане привыкли видеть их чуть в стороне от всех других во время трапезы и всяких собраний в общем зале, равно как и прогуливавшимися вдвоем по голым полям. Так что никто не мог подумать чего-либо дурного, когда эти двое иногда оставались наедине за закрытыми дверями. Пусть даже Брайтнот и не был на самом деле духовником королевы; все равно есть такие вещи, которые можно сказать только священнику. Кроме того, разве бывало когда-нибудь такое, чтобы королева Гуннхильд настежь раскрывала перед кем-нибудь свою душу?
