Великие тайны океанов. Атлантический океан. Индийский океан - Жорж Блон
Интересный случай – уравновешенный, добрый, приятный (так считают все) человек сообщает, что ищет смерти. Быть может, в нем говорит испанская кровь (по отцу он француз, а по матери?), кровь матадоров, которые бросаются прямо на рога быков, перешагивая иногда границы разумного риска? Может, да, а может, нет. Я вспоминаю другого мореплавателя-одиночку, общительного, человечного, сердечного, который, как и Вито Дюма, искал и нашел смерть в море (Вито умер в собственной постели). Я говорю об Уильяме Уиллисе. У него не было испанских предков – в его жилах текла немецкая кровь. И что же? Неужели страсть к морю может превратиться в наркотик? Может быть, мужественный человек на пике своих возможностей подсознательно стремится раствориться в море, давшем жизнь всему? Психологи и психоаналитики, задумайтесь над этой проблемой, а мы вернемся на борт парусника Вито Дюма.
Утро 10 апреля. Дюма проснулся очень рано, его бьет нервная дрожь, он взволнован и сгорает от нетерпения. Если его расчеты правильны – а до сих пор он ни разу не ошибся, – он должен заметить маяк рядом со входом на рейд Вальпараисо. Ничего. Густой туман. Видимость – тридцать метров. Ни дуновения ветерка, паруса обвисли. «Лег II» застыл в мертвом мире. Иногда Дюма слышит рев сирены, стук машин, видит на серой воде следы невидимых судов. Это абсолютное одиночество застывшего в штиле парусника длится двое суток. Прочтите рассказы профессионалов парусного спорта об их переходах через океаны, и в девяти случаях из десяти они встречаются по прибытии в порт с одними и теми же трудностями, словно суша отказывается от них: «Ты слишком давно покинул меня». Иногда суша убивает блудного сына, как Эрика де Бишопа в Ракаханге…
Суша не убила Вито Дюма, ей хотелось, и не в последний раз, только оскорбить и унизить его – «Лег II» вошел в порт Вальпараисо на буксире, за катером чилийского флота. Но разве такой пустяк мог остановить бурю оваций и приветствий южноамериканцев, чествующих своего героя!
Скалистые берега мыса Горн. Вид со стороны Антарктики
© Diomedia.com/SuperStock RM
Мыс Горн. Вито Дюма думал о нем во время всего перехода Веллингтон – Вальпараисо, семьдесят одни сутки. Мысль стала манией. Он продолжает думать и говорить о последнем этапе в течение всего месяца, проведенного в Вальпараисо среди празднеств, людей, забот.
– Зачем огибать мыс Горн, почему бы не вернуться домой самолетом? «Лег-два» доставило бы на место грузовое судно. И почему надо огибать мыс Горн в разгар зимы? Это самое опасное время.
– Неверно. Прочтите лоцию. Самые слабые ветра дуют в окрестностях мыса Горн в момент, когда солнце ниже всего над горизонтом. Не упрекайте меня в том, что я хочу воспользоваться этим относительным затишьем.
Неужели Дюма говорит откровенно? Чилийские и аргентинские лоции не сулят подобных благ, и мореплаватель-одиночка провел в море рядом с этой мрачной скалой чуть ли не самые худшие часы в своей жизни. Не испытал бы он разочарования, будь уверен в относительно тихой погоде? Обогнуть мыс Горн – дело непростое.
На переборке в каюте «Лега II» красовалась роспись: «Ол Хансен». Хансен, скандинав, который в разгар южного лета 1934 года покинул Рио-де-ла-Плата на борту «Мэри Джейн» (тендер длиной 10,8 метра), чтобы обогнуть мыс Горн с востока на запад, то есть навстречу самым яростным ветрам планеты. В других книгах я рассказывал о крупных парусных судах, тративших по два месяца на путь вокруг мыса Горн в этом направлении, а один из них совершал попытки в течение 80 суток. Пройти в том же направлении на крохотном суденышке было во много раз сложнее, чем в обратном, как собирался сделать Вито Дюма. Ол Хансен прошел, а вскоре погиб на чилийском побережье. Его путешествие из Монтевидео длилось 100 дней.
Ол Хансен расписался на переборке каюты «Лега II», потому что накануне своей попытки сдружился с Вито Дюма. Он ходил с ним по верфям Буэнос-Айреса, давал ему советы по строительству «Лега II». Именно тогда в знак дружбы и поддержки он поставил свою роспись на переборке. Прошло восемь лет, а она даже не выцвела. Вито Дюма видел ее каждый день, она была как бы посланием из иного мира.
– Я знал: даже при удачном проходе с запада на восток мое достижение не может и сравниться с подвигом Ола Хансена.
Джеймс Баттерсворт. Парусник в шторм у мыса Горн. 1850-е
Вито Дюма, всегда стремившийся превзойти самого себя, в последующих плаваниях никогда не пытался обогнуть мыс с востока на запад. Этот отказ был чем-то вроде жертвы на алтарь дружбы.
Перед самым отплытием из Вальпараисо Дюма посоветовали:
– А почему бы вам не оставить бортовой журнал здесь? Будет жаль, если пропадет столь ценный отчет о путешествии.
Человек говорил убедительным тоном, но без нажима. Смысл был ясен. Дюма сделал вид, что не понял намека. Целый месяц он отсыпался на суше в настоящей постели, а 30 мая вернулся на борт парусника, спустился в каюту и поцеловал переборку с росписью Ола Хансена. С причала ему махали друзья.
– Чтобы не попасть в течение, которое идет вдоль берега от Вальпараисо до Магелланова пролива, я двинулся дорогой клиперов в открытое море, а потом прямо на юг.
Обогнуть мыс Горн с запада на восток менее сложно, чем в обратном направлении, потому что почти всегда, особенно зимой, дуют попутные ветры, но они гонят вас пинками в зад и дубинками по шее, поливая к тому же тоннами ледяной воды. Яростные «пятидесятые» мыса Горн столь же непримиримы, как и «ревущие сороковые». Несколько часов сумрачного дня
