Эндрю Ходжер - Храм Фортуны II
Там, в комнате Паулина, легат и Сабин приступили к допросу старика. О многом тот умолчал, но сказал самое главное, чем и подтвердил их подозрения: сокровища Антония скрыты в подземельях крепости Масада, возведенной в свое время царем Иродом на берегу Мертвого моря недалеко от столицы Иудеи Иерусалима.
На требования рассказать, откуда это ему известно, жрец ответил, что связан священной клятвой и не может ничего сказать.
— Я сообщил вам все, что мог, не рискуя навлечь на себя гнев Богов и моих товарищей по великому братству жрецов, — твердо заявил он. — Золото для нас это не главное, если сумеете — забирайте его. Все равно оно никому не принесет счастья, как не принесло ни Ироду, ни Антонию, ни Клеопатре.
Но есть тайны, которые я не вправе никому открывать. Ты можешь даже убить меня, легат, но больше я не произнесу ни слова.
И он действительно умолк, закрыв глаза и медленно раскачиваясь из стороны в сторону.
Видя, что больше от него ничего не добиться, Светоний пока оставил жреца под присмотром Феликса и вышел с Сабином в соседнюю комнату.
— Итак, ситуация становится все более ясной, — сказал он. — Надо ехать в Иерусалим, а оттуда — в Масаду. Но сначала мы должны заглянуть в Кесарею и повидаться с прокуратором Гратом. Он должен уже быть на месте. В этих местах его власть, и мы возьмем у него официальное разрешение посетить крепость, а возможно, и вооруженную охрану. Думаю, она нам не помешает, раз уж столько людей вокруг знает о цели нашего путешествия.
Сабин молча кивнул.
— И еще одно, — продолжал Светоний. — Сегодня я узнал, что в Сирию прибыл Германик. Он остановился в Антиохии. Боюсь, как бы проконсул Пизон не устроил ему какую-нибудь пакость. Он ведь сейчас в безвыходном положении, ему терять нечего. Пизон вполне может пойти на крайние меры, чтобы только спасти свою шкуру.
Наверное, Децим Варон с моим письмом разминулся с Германиком, а его ведь тоже надо предупредить. Сделаем так — я напишу еще одно письмо и пусть Корникс отвезет его в Антиохию. Под покровительством Германика он может не бояться своих кредиторов.
— Хорошо, — согласился Сабин. — Не думаю, что он очень обрадуется, но приказ выполнит.
Трибун был прав — Корникс принял известие без восторга, но спорить не стал и только грустно кивнул.
Он выехал утром. Жреца Светоний отконвоировал в канцелярию квестора и попросил придержать его там недельку-другую.
— Я сообщу тебе, когда можно будет его отпустить, — сказал легат. — Не хочу, чтобы он помешал нашим планам, так что пусть посидит немного в твоих подвалах. Можешь предъявить ему обвинение в сводничестве на религиозной основе.
Квестору же они передали и тело Корнелии для погребения по римскому обряду. В детали ее гибели они не вдавались.
Через день Паулин, Сабин, Феликс и Селевк верхом на резвых лошадях выехали по направлению к Кесарии Приморской, резиденции римского прокуратора Иудеи.
* * *Путешествие на сей раз обошлось без приключений. Как они и ожидали, Валерий Грат уже был на месте и как раз обживался в новой должности. Он радушно встретил старых знакомых.
— Нам нужна твоя помощь, Валерий, — сразу сказал Паулин. — Ты знаешь, что мы выполняем специальное поручение цезаря и именно потому находимся здесь. Так вот, мы кое-что уже выяснили. Теперь нам нужно твое официальное разрешение посетить крепость Масаду, а она расположена на территории, находящейся под твоей юрисдикцией.
Также хорошо бы, чтоб ты выделил нам три-четыре десятка солдат для охраны.
— Будет сделано, — улыбнулся Грат. — Я помню, что мне говорил цезарь. Он приказал оказывать вам всяческое содействие. Но, надеюсь, вы не сразу меня покинете?
Паулин и Сабин переглянулись.
— Ну что ж, — сказал легат, — если честно, мы непрочь отдохнуть пару дней. Масада никуда за это время не денется, а мы уже так устали от этой беспокойной жизни.
— Вот и отлично, — обрадовался проконсул. — Сейчас прикажу приготовить для вас комнаты.
* * *Кесарея, построенная Иродом в честь цезаря Августа, была действительна очень красивым городом. Голубое небо и море, чистые улицы, белый мрамор зданий и храмов. Все тут было выполнено в римском стиле и разительно отличалось от прочих иудейских населенных пунктов — шумных, грязных, с узкими кривыми улочками и пыльными маленькими площадями.
В Кесарее даже был амфитеатр и цирк. Правоверные иудеи избегали селиться здесь, в месте, где их религиозные чувства подвергались оскорблению на каждом шагу. Поэтому большинство жителей составляли греки, сирийцы и римляне.
Паулин и Сабин, в сопровождении Феликса и Селевка, долгими часами прогуливались по просторным улицам, отдыхали в прохладе портиков, купались в теплом море, а вечерами приходили в гости к прокуратору и весело забавлялись до поздней ночи, воздавая должное обильным закускам и прекрасному кефалонскому вину.
Так продолжалось несколько дней, и вот настала пора прощаться. Отъезд был назначен на утро, лошади и повозки стояли наготове, центурия солдат была назначена сопровождать цезарского легата и его спутников.
Светоний и Сабин были довольны. Вот скоро, кажется, они благополучно выполнят свое задание, привезут золото, за которым послал их цезарь, и получат заслуженную награду.
Трибун не знал, на что рассчитывал Марк Светоний, да и не спрашивал его об этом. Сам он думал только об Эмилии.
Прокуратор Валерий Грат пригласил их на прощальный банкет в своем дворце. Столы были накрыты с особенным великолепием, вина переливались всеми цветами радуги. Феликс и Селевк тоже не были обделены угощением, правда, трапезничали они в помещении для слуг.
Когда хозяин и гости возлегли, наконец, на ложа, Грат поднял позолоченный кубок и провозгласил:
— Пью за вас, мои друзья! Желаю вам удачи в вашем деле! Надеюсь, что вы еще заедете ко мне на обратном пути с хорошими вестями и мы опять славно погуляем.
— Спасибо, приятель, — улыбнулся Паулин.
— Спасибо, — повторил трибун.
Они подняли кубки к губам и выпили до дна.
А потом приступили к еде и потекла неторопливая дружеская беседа, столь задушевная, когда за одним столом собираются мужчины, которым искренне приятно общество друг друга.
Через некоторое время слово попросил Паулин.
— Я хочу выпить, — сказал он, поднимая кубок, — за нашего достойного цезаря и его приемного сына Германика, который сейчас находится в Антиохии. Думаю, ему придется нелегко, но надеюсь, что он преодолеет все трудности так же, как делал это на Рене. Давайте пожелаем ему удачи. Да хранят его Боги!
— Да хранят его Боги! — повторили Сабин и Грат и осушили свои кубки.
