Вальтер Скотт - Вальтер Скотт. Собрание сочинений в двадцати томах. Том 19
25
Вдруг красной молнии стрела,Блеснув сквозь мрак и дым,Весь замок словно обожглаЖивым огнем своим.Возникло все из темноты.Блеснули кубки, рамы, вазы,Блеснули старые щиты,Блеснули и погасли сразу, —Как порождение мечты.А над толпой гостей дрожащей,Сверкая, дрогнул меч разящий,И над слугою-колдуномСгустился дым, ударил гром.Тот гром, бесстрашных устрашая,А гордых гордости лишая,По всей стране он слышен был,Он в Берике, в Карлайле дажеПерепугал отряды стражи,Когда во мгле дрожащей выл.Когда ж умолкнул рев победный,Слуга-колдун исчез бесследно.
26
Тот — шаг пугающий слыхал,Тот — видел тень во мраке зал,Тот — слышал голос где-то ближе,Стонавший громко: «Приходи же!»На месте, где ударил гром,Где был повержен карлик странный,Мелькнули вдруг в дыму густомРука с протянутым перстомИ складки мантии туманной.Замолкли гости. Тайный страхЗастыл у каждого в глазах.Но самым жутким, несомненно,Был дикий ужас Делорена:В нем стыла кровь и мозг пылал,Он ничего не понимал.Угрюмый, бледный, истощенный,Молчал он, будто пораженный,Дрожащий с головы до ног»Он рассказать, однако, смогО том, как странное виденье —Седой угрюмый пилигримВозник внезапно перед нимПечальной и недоброй тенью.И понял рыцарь: это тот,Мудрец, волшебник — Майкл Скотт!
27
Молчали гости в изумленье,Дрожа от страха и волненья;Вдруг благородный Ангюс встал.«Обет даю я, — он сказал,—И этой клятвы не нарушу.В Мелроз как скромный пилигримПойду молиться всем святым,Спасти смирением своимЕго мятущуюся душу».И тут же каждый из гостей,Ревнуя о душе своей,Поклялся Модану святому,Пречистой и кресту честномуПойти в Мелроз, где Майкл СкоттНикак покоя не найдет.Молитва общая, быть может,Душе кудесника поможет.Их веры, их обетов пылМиледи Брэнксом побудилОтринуть помощь темных сил.
28
Я расскажу не о влюбленных,Женой и мужем нареченных,Цветущее потомство их«Не воспою в стихах моих.Не смею после сцен тяжелыхСчастливых звуков и веселыхВ усталой песне воскрешать.Я расскажу вам в заключеньеО старом Мелрозе опять,Где совершилось искупленье.
29
Во власянице, босиком,Сжав руки на груди крестом,Шел каждый пилигрим.И тихий шепот чуть звучал,И вздох молчанье нарушал,И шаг был еле зрим.Глаза смиренно опустив,О гордой поступи забыв,Оружьем не звеня,Сошлись, как призраки, ониПред алтарем, в его тениКолена преклоня.Над ними ветер полусонноКачал тяжелые знамена;Таился в каменных гробахОтцов и дедов хладный прах;Из ниш, цветами окруженных,В упор глядел на нихВзор мучеников изможденныхИ строгий взор святых.
30
Из темных келий потаенныхОтцы святые в капюшонахИ в белоснежных ораряхПопарно шли, за шагом шаг,С хоругвями святыми.Горели свечи в их руках,А на хоругвях, на шелкахСияло в золотых лучахГосподня сына имя.Епископ руку протянул,На пилигримов он взглянул,Стоявших на коленях,Святым крестом их осенил:Да ниспошлет господь им силИ доблести в сраженьях.И вновь под звон колоколовДесятки скорбных голосовЗапели реквием печальный.Да внемлет дух многострадальный,Что каждый час звучит, о немХодатайство перед творцом.Торжественной и грозной теньюПод сводами висело пенье:«Dies irae, dies iliaSolvet saeclum in favilla».[35]А после хор отцов святыхЗапел сурово и спокойно.Рассказ мой долгий песней ихЗакончить я хочу достойно.
31
ЗАУПОКОЙНАЯ МОЛИТВАДень божья гнева, день суда,Когда исчезнут навсегдаЗемля, и воздух, и вода,Что будет с грешником тогда?Куда уйдет он от суда?Как лист пергамента горящий,Потухнет неба свод блестящий,И зов трубы могучей силойПоднимет мертвых из могилы.Пусть нам приют дадут тогда,В день божья гнева, в день суда,Земля и воздух и вода!
* * *
Умолк печальной арфы звонУшел певец. Где нынче он?В каких краях обрел покойСтарик усталый и седой?Там, где Ньюарк с холма глядит,Простая хижина стоит.Шумят деревья у дверей:Под мирный кров зовут гостей.Хозяин у огня не разО прошлом повторял рассказ,Любил приют давать друзьям:Ведь столько странствовал он сам!Когда ж на светлый БаухиллИюль веселый нисходилИ солнце лило с высотыЛучи на пестрые цветы,Когда дрозды на склоне дняВились над Картеро, звеня,И Блекендро могучий дуб,Кудрявый расправляя чуб,Певца седого пробуждал,—С улыбкой старец вспоминалИ шум пиров, и звон мечей,И рыцарство минувших дней.Не раз, внимая песне той,Охотник медлил молодой,И путник, придержав коня,Стоял, молчание храня,И тихо вторила река —Смолкавшей песне старика.
1805
