Джеймс Клавелл - Тай-Пэн

– Извините, что пришли незваными, – повторил он.

– Я очень рад видеть вас обоих. – Струан знаком показал Лим Дину на графин и бокалы. – Шерри?

– М-м, благодарю вас, но мне кажется, нам уже пора бы откланяться, – сказал Тиллман.

Шевон рассмеялась и премило наморщила свой вздернутый носик.

– Но мы же только что пришли. Я хотела первой поприветствовать вас в вашем доме, Тай-Пэн.

– И вам это удалось. Присаживайтесь. Вы очень хорошо сделали, что пришли.

– Мы купили кое-какие подарки для нового дома. – Она открыла свою сумку и извлекла оттуда маленькую буханку хлеба, крошечную солонку с солью и бутылку вина. – Это старинный обычай, он принесет дому удачу. Я бы пришла одна, но дядя сказал, что это было бы проявлением самого дурного вкуса. Это вовсе не его вина.

– Я рад, что вы пришли. – Струан взял в руки хлеб. Хлеб был душистый, с хрустящей золотисто-коричневой корочкой.

– Я испекла его вчера вечером.

Струан отломил кусочек и попробовал.

– Да он просто превосходен!

– О, вообще-то есть его не полагается. По крайней мере... видите ли... это только символ. – Она опять рассмеялась и взяла свою сумку и зонтик. – Ну, а теперь, когда я выполнила свою обязанность, мы действительно пойдем.

– Мои первые гости могут даже не надеяться, что я отпущу их просто так. Я настаиваю: хотя бы глоток шерри.

Лим Дин поднес им бокалы. Шевон взяла свой и удобно устроилась в кресле, Уилф Тиллман нахмурил брови. Лим Дин удалился, шаркая ногами.

– Вы в самом деле испекли его сами? И никто не помогал? – спросил Струан.

– Я считаю, что каждая девушка должна уметь хорошо готовить, – ответила она и с вызовом посмотрела ему прямо в глаза. Тиллман потягивал шерри.

– Шевон готовит очень хорошо, – заметил он.

– Я с удовольствием буду брать по буханке в день, – сказал Струан. Он сел в большое кожаное кресло и поднял бокал: – Долгих и счастливых вам лет!

– Вам тоже.

– У вас очень милый дом, Тай-Пэн.

– Благодарю вас. Когда он будет закончен, я бы хотел показать его вам – Струан догадался, что Шевон сгорала от желания удостовериться, насколько правдивы слухи о переезде Мэй-мэй. – Аристотель во время нашей последней встречи говорил, что вам нездоровится.

– О, это была всего лишь простуда.

– Он пишет для вас еще один портрет?

– Пока еще я только думаю об этом, – невозмутимо ответила она. – Ах, дорогой миспер Квэнс, меня так восхищают его картины. Дядя и я, мы все время пытаемся уговорить его провести один сезон в Вашингтоне. Мне кажется, он заработал бы там целое состояние.

– В таком случае я бы сказал, что вам удалось заполучить к себе этого госгя. – Глядя на невинное выражение ее лица, Струан никак не мог определить, была ли эта невинность искренней или девушка только кокетничала. Он перевел взгляд на Тиллмана – Как идут дела?

– Превосходно, благодарю вас. Джефф возвращается из Кантона сегодня днем. Жизнь в поселении бьет ключом. Вы намерены вернуться туда?

– Через несколько дней.

– Я слышал, «Голубое Облако» и «Серая Ведьма» идут голова в голову. Один из наших кораблей, возвращавшийся из Сингапура, встретил их два дня назад, они летели на всех парусах. Желаю вам удачи.

Пока мужчины вежливо беседовали о делах, не интересуясь по-настоящему мнением друг друга, Шевон потягивала шерри и разглядывала Струана. Он был в летком шерстяном костюме, хорошо сшитом и элегантном.

Ты редкий мужчина, думала она. Ты можешь и не знать этого, Дирк Струан, но я собираюсь выйти за тебя замуж. Интересно, что представляет собой эта твоя восточная наложница; я чувствую ее присутствие в доме. Наложница там или нет, я – та девушка, которая нужна тебе. И когда я стану твоей женой, тебе долго не понадобится смотреть на сторону. Очень долго...

– Ну что же, думаю, нам пора, – сказал Тиллман, поднимаясь. – Еще раз извините, что мы пришли без приглашения.

– Мой дом всегда открыт для вас.

– О, кстати, Тай-Пэн, – обронила Шевон. – Насколько я понимаю, леди не приглашены на сегодняшний поединок. Не поставите ли вы за меня гинею на бойца от нашего флота?

– Господи милосердный, Шевон, – возмутился пораженный Тиллман. – Разве можно говорить о таких вещах? Это просто верх неприличия для дамы!

– Тогда вы, дядюшка, являете нам верх нечестности и старомодности, – живо парировала она. – Вы, мужчины, находите удовольствие в призовых схватках, почему же нам нельзя? Вы, мужчины, любите держать пари, почему же нам запрещается это делать?

– Хороший вопрос, Шевон. – Струана забавляло замешательство Тиллмана.

– В конце концов, это и восточная традиция тоже. – Она с невинным видом посмотрела на Струана: – Я слышала, китайцы все время играют на деньги, особенно женщины.

Струан с непроницаемым лицом пропустил замечание мимо ушей.

– Азартные игры – это очень вредная привычка, – назидательно изрек Тиллман.

– Я совершенно с вами согласна, дядя. Сколько вы поставили?

– Это здесь абсолютно ни при чем.

Струан расхохотался.

– С вашего позволения, Уилф, мы уважим ее просьбу. Гинея за флот?

– Благодарю вас, Тай-Пэн, – произнесла она, прежде чем Тиллман смог что-либо ответить, и протянула Струану руку в перчатке. – Тут все дело в принципе. Вы отнеслись ко мне с огромным пониманием.

Он задержал ее руку в своей на мгновение дольше, чем было необходимо, затем коснулся ее губами, завороженный мыслью о том, сколько удовольствий сулит будущему владельцу приручение этой своенравной лошадки, и проводил их до двери.

– До встречи сегодня вечером.

– Предупреждаю, если я не получу ваш приз на сегодняшнем балу, я рассержусь не на шутку. И к тому же окажусь в долговой яме.

– Тебе это не грозит, Шевон, а вот твоим несчастным, многострадальным отцу и дяде – пожалуй, – заметил Тиллман. Когда они ушли, Струан вернулся в покои Мэй-мэй. Та встретила его холодным взглядом.

– Что случилось?

– Эта сладкоречивая чертовая кукла ухлестывает за тобой. Вот что случилось!

– Прекрати болтать глупости и сквернословить! Да и как ты вообще могла ее видеть?

– Ха! У меня что, глаз нет? Носа нет? Зачем бы я сидела над планами дома, а? Час за растреклятым часом, а? Затем, чтобы он получился таким, чтобы я видела, кто сюда приходит, кто проходит мимо. А они меня нет. Ха! Эта начиненная навозом кукла с коровными выменями ухлестывает за тобой, чтобы замужествовать.

– Выйти замуж, – поправил он.

– Руку целовать, а? Мою руку почему не целовать, а? – Она с громким стуком поставила чайник на стол. – Почему сидеть там смотреть на нее коровными глазами, хей? Ай-й-йа!