Роберт Лоу - Белый ворон Одина
Я выбрал южный рукав, поскольку когда-то уже проходил этим путем. Хаук, Финн, Хленни Бримили и Рыжий Ньяль, которые тоже участвовали в том походе, одобрили мое решение. Даже Коротышка Элдгрим в минуту просветления узнал проплывавшие мимо берега и расплылся в довольной улыбке.
— Все, что от нас осталось, — неожиданно вздохнул Рыжий Ньяль, окидывая взглядом немногочисленных побратимов.
У нас как раз выдалась передышка. Гребцы оторвались от ненавистных весел и присели перекусить сухим хлебом, который нам удалось обнаружить в княжеских припасах.
Никто не отозвался на его слова. А что тут скажешь? Рыжий Ньяль, конечно же, прав. Нас осталось всего семеро — тех, кто когда-то входил в команду Черного Эйнара. Я посмотрел на три зловещих свертка, которые чернели посреди палубы. Мы взяли с собой тела Квасира и братьев Бьорнссон, чтобы достойно похоронить их, когда представится такая возможность. Финн тяжко вздохнул, и проходившая мимо Тордис (она снова спешила к сестре) мимоходом взъерошила его черную шевелюру.
Над темной поверхностью воды клубился туман, мимо проплывали льдины. Мы сидели на палубе струга — богатые, словно короли, — и обедали сухим хлебом, запивая его холодной речной водой. Каждый думал о своей доле в обретенных сокровищах, а также о причитающейся ему доле проклятия.
И все же никто бы не согласился добровольно расстаться с даром Одина.
— Надо пристать к берегу и развести костер, — объявил Бьельви, пришедший проверить глубокий порез на руке Рева Стейнссона.
— Ни в коем случае, — ответил я. — Если, конечно, ты не рвешься сразиться с одним из здоровенных дружинников Владимира.
— Торгунна нуждается в лечении, — вмешалась Тордис. — А для этого нужна горячая вода… и немного времени.
Это был убийственный довод, и мне потребовалось вся решимость, чтобы противостоять ему.
— Мы не можем останавливаться, — твердо сказал я. — Пусть Бьельви использует свои запасы.
— Я уже сделал все, что мог, — грустно сказал лекарь, копаясь в одной из сумок. — Но Тордис права: Торгунне становится хуже.
Он достал из сумки небольшой флакончик и вылил его содержимое на кровоточащую рану Рева. Кузнец побледнел и закусил губу. Бьельви тем временем обмотал его руку тряпкой, на которой красовались нарисованные углем руны.
— Я использую сок раздавленных муравьев, — пояснил лекарь, ободряюще похлопав Рева по плечу. — С помощью этого средства, а также целебных рун, начертанных нашим несравненным Клеппом, мы сумеем спасти твою руку.
Рев лишь мрачно хмыкнул. Во время бегства из Саркела он утопил свой ящичек с инструментами, многие из которых изготовил собственноручно. Рев до сих пор переживал по этому поводу, и потеря руки, похоже, его не сильно пугала.
— Если мы не высадимся на берег, она умрет, — непреклонно заявила Тордис.
Пылающий взгляд ее темных глаз пробил защитную оболочку здравого смысла и уязвил меня в самое сердце. Короче, я был вынужден согласиться.
— Жил-был один человек, — неожиданно подал голос Воронья Кость.
Но прежде чем он успел приступить к очередной своей истории, раздался звук смачной затрещины. Ошалевший мальчишка плюхнулся на задницу и отлетел в кучу гребцов, чем вызвал недовольный ропот. Когда Олав поднялся на ноги — одной рукой прикрывая покрасневшее ухо, а другой натягивая на плечи грязный плащ, — в глазах у него стояли слезы (подозреваю, скорее, от гнева, чем от боли). Тордис обняла мальчишку, метнув в сторону Финна уничтожающий взгляд.
— Не сейчас, — невозмутимо буркнул Финн, потирая ушибленные костяшки пальцев.
При виде такой отваги Хаук Торопыга лишь восхищенно покачал головой.
— Гляди, как бы Хель не вернула тебе эту оплеуху, — вполголоса проворчал Онунд. — Сам знаешь: коли мальчишка затаит обиду, он сможет наложить на тебя проклятье. Да и потом… я не понимаю, чего ты взъелся. Лично мне нравятся его истории.
— Пошел он черту, колдун несчастный! — рявкнул Финн. — Я тут как раз вспоминал, с чего все началось. Это из-за Вороньей Кости с его поганым топориком мы влипли в такую историю. И байки у него противные! Напоминают тот серкландский фрукт под названием лимон — на вид сладкий, а как попробуешь, так челюсти сводит. И его проклятой волшбы я не боюсь. Что мне сделается, если я уже проклятый?
На Финна немедленно зашикали. Люди осуждающе качали головами, ощупывали свои мешочки с оберегами. Негоже говорить такое… Даже для человека, побывавшего в далеком Серкланде и вкусившего тамошнего фрукта лимона.
Мне тоже сделалось не по себе. И впрямь, что это на Финна нашло? Как можно вслух произносить подобные слова… особенно если подозреваешь, что боги могут тебя услышать? Не ровен час, получишь ответ на свой вызов.
У знаменитой бабки Рыжего Ньяля, как всегда, сыскалась подходящая присказка.
— Услышишь шепот богов, — произнес Рыжий Ньяль, взъерошенный и злой, словно мокрая кошка, — швырни в ту сторону копье.
А затем мы увидели дымок на горизонте. Случилось это вскорости после того, как мы свернули в одну из узких, извилистых проток. Река так петляла меж обледеневших берегов, что напоминала запойного пьяницу, бредущего по сельской улице после знатной пирушки. В конце концов после очередного поворота нашему взору открылось скопление юрт. Нам пришлось грести едва ли не в противоположном направлении, чтобы причалить к песчаному берегу, усеянному грязной галькой.
Среди жителей селения поднялась паника, но я вышел на нос струга и, неловко держа равновесие, показал пустые руки. Пусть знают, что мы не собираемся воевать. Надеюсь, они не видели Фиска, притаившегося за моей спиной и державшего наготове лук.
Мы решили не вытаскивать струг на берег, поскольку Гизур предупредил, что снова спустить судно на воду будет хлопотно. А кто его знает, как там дело повернется… Не исключено, что нам придется спешно ретироваться. Поэтому Хаук и Финнлейт выбрались на берег и надежно закрепили веревку. Сначала обитатели юрт настороженно наблюдали за нами издалека. Но мало-помалу они осмелели и подошли поближе.
Когда же вместо ожидаемого сверкания стальных клинков они увидели блеск серебра, то и вовсе позабыли свои первоначальные страхи. Хозяева сразу вспомнили о долге гостеприимства и сами предложили нам перенести Торгунну в одну из своих юрт. Я был приятно удивлен чистотой и удобством их жилища. Еще больше меня удивил тот факт, что за все это я, оказывается, расплачиваюсь монетами с профилем некоего Валента, прославляющими величие Древнего Рима.
Выяснилось, что поселок этот хазарский. Жители его по какой-то причине не пошли в Саркел, а остались зимовать в степи. Остаток дня и следующую ночь мы провели в тепле и уюте. Лежали, завернувшись в пушистые шкуры, и вдыхали домашние запахи, которые успели позабыть за время долгого путешествия. По стенам юрты были развешаны ощипанные тушки кроликов и домашней птицы вперемешку со связками лука и чеснока. Пахло паленой шерстью и пером, с улицы доносилось приглушенное рычание собак, устроивших свару из-за лакомого кусочка.