Кейт Мосс - Лабиринт
Она открыла крышку. Внутри было крупное зеркальце и несколько футлярчиков для кисточек, пуховок и золотых маникюрных ножниц. Косметика аккуратными рядами крепилась к внутренней стороне крышки. Помады, тени, тушь для ресниц, пудра, угольный карандаш. В более глубоком отделении под второй крышкой скрывались три красные кожаные шкатулки, украшенные драгоценными камнями.
— Где они? — спросила Мари-Сесиль, не поворачивая головы.
— Недалеко, — ответил сзади Франсуа-Батист.
Голос звучал напряженно.
— С ним все в порядке?
Он подошел сзади, положил ладони ей на плечи.
— Тебе не все равно, мама?
Мари-Сесиль перевела взгляд со своего отражения в зеркальце на лицо сына, видневшееся в рамке зеркала, как на семейном портрете. Голос звучал непринужденно, но глаза его выдавали.
— Все равно, — сказала она, и он чуть расслабился. — Просто интересуюсь.
Он сжал ее плечи и тут же отдернул руки.
— Жив, раз уж тебе интересно. Доставил некоторое беспокойство при выгрузке. Пришлось немного утихомирить.
Она подняла бровь:
— Надеюсь, они не перестарались. От полумертвого мне никакого проку!
— Мне? — резко повторил он.
Мари-Сесиль прикусила язык. Франсуа-Батист был нужен ей послушным, а не бунтующим.
— Нам, — поправилась она.
ГЛАВА 69
Когда пару часов спустя Одрик вышел из дома, Элис дремала в тени под деревьями.
— Я приготовил поесть, — сказал он.
Сон пошел ему на пользу. Кожа уже не выглядела восковой, и глаза ярко блестели. Элис подобрала постель и прошла в комнату. На столе были разложены козий сыр, оливки, помидоры, персики, стоял кувшин с вином.
— Прошу вас, берите, что угодно.
Как только они уселись, Элис высказала вопрос, давно вертевшийся в голове. Тем более что старик почти не ел, только выпил немного вина.
— А Элэйс не пыталась вернуть те книги, которые у нее украли муж и сестра?
— Ариф вознамерился собрать трилогию вместе, как только над землями Ока нависла угроза войны, — ответил Одрик. — Но благодаря стараниям Орианы за голову Элэйс была назначена награда, поэтому она не могла свободно передвигаться. Если иногда и спускалась в долину, то всегда переодетой. Ей нечего было и думать пробраться на север. Вот Сажье несколько раз пробовал проникнуть в Шартр. Но ни одна попытка не удалась.
— Ради Элэйс?
— Отчасти, но больше ради своей бабушки, Эсклармонды. Из-за нее он чувствовал себя связанным с Noublesso de los Seres — так же как Элэйс из-за отца.
— Что сталось с Эсклармондой?
— Многие Bons Homes переселились на север Италии. Эсклармонда была слишком слаба для такого дальнего пути. Гастон с братом увезли ее в маленькую наваррскую деревушку, и там она жила до самой смерти — не так уж много лет. Сажье всегда навещал ее, если выпадала возможность. — Бальярд помолчал. — Элэйс очень горевала, что они так больше и не увиделись.
— А что с Орианой? — спросила Элис немного погодя. — О ней Элэйс что-нибудь знала?
— Вести доходили очень редко. Самой интересной была новость о строительстве лабиринта в кафедральном соборе Нотр-Дам в Шартре. Никто не знал, чьей волей он выстроен и что должен означать. Отчасти потому Эвре с Орианой обосновались там, вместо того чтобы вернуться в его северные владения.
— Да и сами книги были изготовлены в Шартре…
— А на самом деле он был сооружен, чтобы отвлечь внимание от пещеры лабиринта на юге.
— Я его вчера видела, — сказала Элис.
«Неужели это было только вчера?»
— …И ничего не почувствовала. То есть он очень красивый, впечатляющий — и только.
Одрик кивнул.
— Ориана добилась, чего хотела. Гай д'Эвре увез ее на север и сделал своей женой. Она расплатилась, передав ему «Книгу Бальзамов» и «Книгу Чисел», и обещала продолжить поиски «Книги Слов».
— Женой? — нахмурилась Элис. — Но ведь…
— Жеан Конгост? Он был хороший человек. Педант, ревнивый и скучноватый, но он был верным слугой. Его убил Франсуа по приказу Орианы. — Бальярд замолчал на минуту, прежде чем продолжить: — Франсуа заслужил смерть. Он плохо кончил, но лучшего не заслужил.
Элис покачала головой.
— Я вообще-то думала о Гильоме.
— Он остался в Миди.
— Разве Ориана не подавала ему надежды?
— Он неустанно пытался изгнать с юга захватчиков. Через несколько лет он собрал в горах множество сторонников. Сперва предложил свой меч Пьеру Роже де Мирпуа. Впоследствии, когда виконт Тренкавель пытался вернуть земли, отнятые у его отца, Гильом сражался за него.
— Он переметнулся на другую сторону? — поразилась Элис.
— Нет, он… — Бальярд вздохнул. — Нет. Нет, Гильом дю Мас никогда не изменял Тренкавелю. Он был дураком, бесспорно, но не предателем. Ориана использовала его. Перед падением Каркассоны его захватили в плен вместе с виконтом Тренкавелем. Но ему удалось бежать. — Одрик глубоко вздохнул и с явным усилием заключил: — Он не был предателем.
— Но Элэйс считала его подлецом, — тихо проговорила Элис.
— Он сам разрушил свое счастье.
— Да, понимаю, и все же… жить с таким раскаянием, зная, что Элэйс считает его не лучше…
— Гильом не заслужил сочувствия, — резко перебил Бальярд. — Он изменил Элэйс, нарушил брачный обет, унизил ее. И несмотря на все, она… — Он осекся. — Простите. Не всегда легко сохранять объективность.
«Отчего это так волнует его?»
— Он никогда не пытался увидеться с Элэйс?
— Он ее любил, — просто сказал Одрик. — И боялся навести французов на ее след.
— И она тоже не пыталась?
Одрик покачал головой:
— А как бы вы поступили на ее месте?
Элис задумалась:
— Не знаю. Если она его любила, несмотря на все, что он сделал…
— Вести о подвигах Гильома время от времени доходили и в деревушку. Элэйс молчала, но втайне гордилась им.
Элис заерзала на стуле. Одрик заметил ее нетерпение и заговорил быстрее.
— Пять лет после возвращения Сажье держался неустойчивый мир. Они с Арифом и Элэйс жили хорошо. В горы переселились и другие беглецы из Каркассоны. В их деревне жила бывшая служанка Элэйс, Риксенда. Жизнь была простой, но хорошей… — Одрик помолчал.
— В 1226 году все рухнуло. На французский престол взошел новый король. Святой Людовик был яростным защитником святой веры. Он не мог спокойно видеть живых еретиков. А в Миди, несмотря на многолетние преследования и гонения, церковь катаров по-прежнему соперничала с католической в могуществе и влиянии. Пять катарских епископов: в Тулузе, Альби, Каркассоне, Агене и Разесе — многими почитались более, чем католические пастыри.
